— Вижу, вижу, — выпалили девочка, заметив разумных на пригорке. С пригорка что-то закричали, но я не слушал. Я тут же побежал по диагонали от дороги и очень быстро заскочил в лес.

Серо-коричневые стволы деревьев мелькали мошками, сознание едва успевало подмечать торчащие коряги и чувствовало шесть фиолетовых шлейфов, быстро опускавшихся с пригорка. В один момент я едва не оступился о небольшую кроличью нору, и тут же понял, что бежать дальше смысла нет: по дороге до пригорка все полкилометра, так ещё по лесу пробежал добрую сотню метров. Этого хватит. Я помог девочке спрыгнуть на землю, следом с плеч слетел плащ, а после него и тяжёлый рюкзак.

— Стой здесь, — только и бросил я малышке, даже не взглянув в её перепуганные глаза, и помчался по лесу вдоль дороги. Стараясь как можно быстрее поравняться с преследователями.

«Обнаружение жизни» прекратило действовать. Запущенное вновь до обнуления счётчика, теперь оно сожрало шесть «жизней». В глазах потемнело, в ушах зазвенел колокол. Я на бегу мотнуло головой и сильно зажмурился, отгоняя морок, и едва не влетел в дерево: от выбитых зубов и сломанного носа меня отделяли мгновения.

Подрагивающие овалом фиолетовые волны и одинокий фиолетовый шлейф остались позади. Шесть шлейфов спринтом перемещались впереди за деревьями. Даже с закрытыми глазами я видел их, ощущал самим сознанием невидимое биение жизни в телах живых существ. Я поравнялся с ними, и вместе с ними побежал обратно. Но очень скоро шлейфы остановились в том месте, где я свернул с дороги и бросился в лес.

Активирован «Слух гончей»

— … Да нам Лаотлетий яйца оторвёт! — кричал чуть хриплый голос.

— А нам он головы отрежет, — обидно проговорил женский голос.

— Завалитесь, госока, — раскатисто проревел басистый голос.

— Я же вам говорила, что он заметил нас, — с усталым придыханием выпалил вполне нежный девичий голос.

— Заметил-незаметил, разница уже, а? — передразнил голос уличного прощелыги.

— Закройтесь нахер, — выпалил басистый голос, прервавшись на мгновение. — Ну, скоро?

— Уже. Дрянь редкостная, — ответил молодой мужской голос, глухо звякнула опустевшая склянка, зашелестела бумага. — Сердце зовёт услышать мотив, сокрытый в душе весомых молитв…

— Ну уж нет, — прошипел я. Эти строки мне знакомы, их двадцать четыре. «Величайшее чувство сердец» или как-то так, но записанное в свиток заклинание позволит колдующему на короткий срок увидеть любую жизнь в двухкилометровом радиусе.

Я выскочил из леса ещё до того, как парень лет двадцати закончил распевать восемнадцатую строчку заклинания. Шестеро разумных стояли у края дороги, тяжёлые сумки и спальники лежали около ног, а руки недобро поглаживали рукояти мечей на поясах. Моё появление удивило всех, они замерли.

Я привычно перекинул канал маны в перчатку, зациклил его на поток своей маны, отвёл к кончику указательного пальца. И начал отправлять в утырков «Магические пращи». Первая попала в парня со свитком. Он скривился от боли и замер, праща обездвиживает на десять секунд — но ещё он прервал распев. Скопившаяся в груди магическая энергия свихнувшейся дробилкой в секунду перемолола внутренности парня, из его рта сфонтанировала кровавая каша и тот упал замертво.

Следующая летела в девушку, но растворилась в десятках сантиметров от неё. Широкоплечий мужик с басистым голосом, женщина лет сорока и сухощавый парень с видом закоренелого пройдохи — они замерли с первых пращей. Лысый ссохшийся мужик лет пятидесяти с глубокой залысиной не пострадал, магия так же растворилась перед ним.

— Мы… — пробасил мужик, но осёкся, заметив мой безэмоциональный взгляд. — Бегите, госока. В лес. Нами укройтесь, — крикнул он двум оставшийся. Повторять ему не пришлось.

Девушка и ссохшийся мужик двумя перепуганными ланями бросились на противоположную сторону дороги, скрываясь от меня за спинами товарищей. Несмотря на свой болезненный вид мужик бежал быстрее девки, так ещё ступни их мерцали оранжевым и вдавливались в землю, «Рывками» унося на пяток метров за раз. Они были около деревьев, когда я добежал до трёх замерших истуканов.

Подушечка пальца коснулась гримуара, порция маны прошлась по нитям рун, войдя в один из листков, в печать на нём. У кончика пальца медленно закрутилась синеватая магическая печать, копия с листка и размером с монету. Она преобразилась синеватым сгустком магии, слетела с пальца, обратилась роем снежинок, сжалась в вытянутую метровую трубку и «Ледяным копьём» со свистом умчалась вперёд. Затылок мужика хрустнул, ледяной наконечник прорезал мозг, мужик запнулся и лбом впечатался в дерево, сминая череп.