— Понимаю, — уныло ответил Стас, впрочем, несколько ободренный оговоркой, что камера «не обязательна». — То есть мне вообще молчать, кто я такой?

— Ну зачем же? Можете говорить, что вы путешественник из Московии, — подумав несколько секунд, разрешил инквизитор. — Имя и род занятий тоже не секрет. Ехали в Вистенштадт, заблудились, набрели на дом травницы Марии… Хотя здесь вам вряд ли станут задавать вопросы. В свою очередь, вам тоже не следует спрашивать никого из моих подчиненных о любых служебных делах. И вообще, поменьше болтайте, это всем пойдет на пользу.

— А хоть что-нибудь узнать можно?! — не выдержал Стас. — Что это была за женщина? Что она со мной собиралась сделать? Что такое Та Сторона? И причем тут кот?!

— Это… требует слишком долгих объяснений, — поморщился инквизитор. — Я не отказываюсь ответить на ваши вопросы, но давайте отложим большинство из них хотя бы на завтра. Нам все равно предстоит еще один допрос, а возможно — и не один. Пока что могу сказать, что женщина, которую вы считали травницей Марией, была злокозненной ведьмой и людоедкой, а кот, вероятнее всего, ее помощником и фамильяром. Учитывая положение, в котором вас нашли, вы подвергались чудовищной опасности, от которой спаслись благоволением Господа. Ну и нашими скромными усилиями.

Ведьма? Людоедка?! И снова вспомнилось сердце в банке, так что Стас передернулся и порадовался, что пирог был не с мясом — он ведь его надкусить успел!

— А также чрезвычайно удачным стечением обстоятельств, — негромко добавил секретарь, делая какие-то пометки в листах с допросом. — Уж таким удачным, что только позавидовать…

Ирония в его голосе насторожила Стаса отчетливой неприязненно-ядовитой ноткой. Об этом тоже следовало подумать, но потом, когда хоть что-то прояснится. А пока — просто запомнить.

— Ясно, — вздохнул Стас. — Буду ждать завтрашнего дня.

— Позвольте напомнить, герр патермейстер, — снова очень любезно мурлыкнул секретарь, — что завтра у вас вряд ли будет возможность уделить нашему гостю достаточно внимания. Кошачий день, сами знаете… Или прикажете отменить?

— Кошачий?.. Ах да, верно. — Из-под покерфейса инквизитора снова на миг проглянуло нормальное человеческое чувство, которое Стас определил как исключительную и обреченную задолбанность. — Не нужно отменять, я приму всех, кто придет до обеда. Кстати, привратника вы пока не нашли?

Секретарь хотел ответить, но в этот момент в дверь постучали, и после разрешения войти появился колоритнейший персонаж — совершенно седой старик, сухощавый и подтянутый, с идеальной осанкой и самой угрюмой физиономией, которую Стас мог себе представить. Одет он был в коричневый суконный костюм, состоящий из куртки и штанов, отделанных черно-серебристым кантом, а левую сторону куртки, вдобавок, украшал серебром же вышитый герб — что-то сложное, с вензелем вокруг рыцарского щита, который Стас толком не рассмотрел.

— Фридрих Иероним, — сказал инквизитор почти обычным голосом. — Это герр Ясенецкий из Московии, гость капитула и лично мой. Он попал в затруднительное положение и лишился всего багажа, следует найти ему сменные вещи, позаботиться об ужине и ночлеге, а также проследить, чтобы герра Ясенецкого никто не тревожил. Вообще никто без моих особых распоряжений.

— Слушаюсь, молодой господин. — Фридрих Иероним отвесил поклон, согнувшись в поясе точно пополам и тут же выпрямившись. — Ваша милость, прошу следовать за мной.

Стас поднялся, чувствуя, как еще миллион вопросов теснится на языке, но понимая, что вряд ли получится задать их прямо сейчас. Однако все-таки обернулся от двери и спросил:

— А как же внучка? Эта женщина, ну, травница Мария, она сказала, что из деревни к ней должна прийти внучка! С ней… ничего не случилось?

Инквизитор и секретарь переглянулись, и второй хмыкнул, а первый, все так же бесстрастно посмотрел на Стаса и пояснил:

— У травницы Марии никогда не было внучки и вообще не было родных. Учитывая обстоятельства, хоть с этим повезло. Идите, герр Ясенецкий, с Господом, доброй вам ночи.

Когда Фридрих Иероним, шагая широко и легко, несмотря на возраст, вывел Стаса на крыльцо, оказалось, что уже стемнело. В допросной время не ощущалось, а светильники — масляные, как только сейчас понял Стас! — и вовсе сбивали с толку. Но теперь-то понятно, что уже вечер. Так, инквизитор называл месяц… юний… июнь, значит? И тоже семнадцатое, как дома! Правда, здесь широта и долгота наверняка не питерские, так что со временем… А ничего не понятно со временем! Стас тоскливо подумал о разряженном айфоне, который превратился в бесполезный кусок пластика, и поплелся за Фридрихом Иеронимом. Кстати, имя какое-то знакомое… Точно, блин!