— Я хочу вернуться домой, — сказал он неизвестно кому, дунув на свечу и наощупь укладываясь в постель. — Я должен вернуться. И вернусь обязательно! Нечего мне здесь делать…

Неизвестно кто, разумеется, промолчал, и Стас почти мгновенно вырубился, словно в нем, наконец, кончился заряд. Ему приснилась бабушка, они с Розочкой Моисеевной сидели на кухне и смотрели в окно — на огни ночного Питера и еле заметный силуэт поднятого моста… Стас изо всех сил попытался рвануться туда и сказать, что с ним все в порядке, но ничего не получилось, как будто их разделяло толстенное стекло.

— Господи, Ясенецкий, что же ты за балбес такой… — вздохнул еле слышный голос.

Стас узнал Ярика и возмутился, что не виноват, но и Ярик тоже пропал, а Стаса затянула черная глубина сна.

* * *

Перо монотонно шуршало — Фильц заканчивал опись вещей. Вот он положил перо на подставку, дал документу несколько мгновений просохнуть, для верности промокнул его листком рыхлой бюварной бумаги и уронил:

— Готово, герр патермейстер.

— Благодарю, — отозвался Видо и посмотрел на предметы, так и лежащие перед ним на столе.

Учебник с пометками прилежного ассистента, ключи и кошелек, пакет с нитками и за-жи-гал-ка… Судя по названию, что-то вроде механического огнива. Может быть, позже он попросит Ясенецкого показать, как оно работает… Ничего колдовского в этих вещах нет, и вообще-то можно было бы вернуть их хозяину. С другой стороны, это доказательство иномирного происхождения герра аспиранта и как таковое может быть интересно Ордену. Нитки с крючком и ключи — нет, разумеется, а вот книга, «ай-фон» и другие безделушки… Впрочем, вещи — это пустяки, главное — их хозяин.

— Верно ли я понимаю, что вы решили не докладывать обермейстеру Шварценлингу обстоятельства этого дела? — поинтересовался Фильц, не поднимая взгляда от бумаг, которые аккуратно протыкал шилом.

Игла с суровой нитью уже лежала возле секретаря, готовая для сшивания листов.

— Нет, неверно, — спокойно ответил Видо, ожидавший этого вопроса. — Все обстоятельства будут ему доложены в соответствующие сроки и после проведения первичного расследования. Мне напомнить вам, что инструкция требует сбора доказательств перед передачей дела?

— Благодарю, не обязательно.

Голосом секретаря можно было заливать препараты вместо уксуса, таким кислым он был. Видо вздохнул и снова потер виски, а потом устало заговорил, тщательно выбирая слова:

— Показания герра Ясенецкого очень интересны, однако их следует проверить и соединить с теми сведениями, которые у нас имеются. Я почти убежден, что Ясенецкого действительно привел фамильяр, но подавать отчет в таком виде — преждевременно, как минимум. Герр Теренц должен нарисовать портрет ведьмы для возможного опознания, а мы — исследовать ее тело на случай имеющихся особых примет. Еще нужно провести более тщательный обыск дома и отправить егеря с собакой по следу Ясенецкого. Найти камень, который он упоминал… След, конечно, остыл, но завтра еще вполне можно поискать. Мы слишком мало знаем о том, как фамильяры приводят ведьмаков, и эти сведения могут оказаться важнее всего…

— А пока вы будете проводить расследование, герр московит окажется приманкой для кота, — с ядовитой любезностью подсказал Фильц. — Простите, но я не вижу другой причины держать его на свободе.

— Не на свободе, а в пределах капитула, — парировал Видо. — Ну а я не вижу причины держать под замком человека, чья вина не определена и не доказана. Даже если он пришел в наш мир за котом, это еще не значит, что вследствие действий оного. Может, провалился случайно!

— Вы сами-то в это верите, герр патермейстер? — брюзгливо усмехнулся Фильц. — Дознание… Это ведьмак. Предположительно — седьмого ранга. И даже если будущий ведьмак, это лишь вопрос времени. Вы знаете хоть один случай, чтобы пришедший оттуда, — он неопределенно махнул рукой с иглой, — отказался заключать контракт? Наши, урожденные, иногда отказываются, честь им за это и хвала. Но те — никогда! Иначе их не призывали бы.

— Если нам неизвестно о таких случаях, это не значит, что они невозможны, — так же спокойно сказал Видо. — Во всяком случае, Господь наш дал всякому разумному созданию своему свободу воли и выбора. Ясенецкий может согласиться, но и отказаться тоже может.

— Вы в это верите? — Фильц посмотрел на него в упор. — Патермейстер, не играйте словами, скажите, что вы сами верите в такой исход.

— Я на него надеюсь, — тихо сказал Видо, с трудом шевеля губами. — И готов нести ответственность за свой выбор. И за его выбор — тоже.

— Ответственность? Господа ради! Вас ждет лишение сана! Впрочем, сын графа Моргенштерна не слишком много от этого потеряет. — Нет, насчет уксуса Видо ошибся, голос секретаря сочился крысомором. — От большей ответственности, полагаю, вас прикроет титул отца. Но вы хоть представляете, на что способен фамильяр шестого ранга, истово желающий прорваться к своему подопечному? Точнее, не к нему, а к седьмому рангу, но нам от этого не легче. Думаете, нас защитит дюжина рейтаров? Или полагаетесь на свои способности?