Самое паршивое, что прямо сейчас он ничего не мог сказать в точности и ровным счетом ни на что не мог повлиять, оставалось только идти. Шаг, еще шаг, и еще… Просто тренировка на выносливость, ничего особенного!

А потом вокруг как-то незаметно посветлело, сначала Стас просто стал различать, куда поставить ногу и как не наткнуться на очередное дерево, потом эти деревья из темной массы превратились в серую, распались на отдельные стволы, потом стало видно ветки с листьями, и Стас понял, что наступило утро.

На радостях он даже зашагал немного бодрее, как будто рассвет добавил ему сил. Вокруг просыпались птицы, уже не те, что ухали ночью, а нормальные, мелкие, они галдели, чирикали, перелетали с ветки на ветку и упоенно занимались своими птичьими делами. Сильнее потянуло ветерком, зашелестели кусты… Стас упрямо пер через лес, то настороженно поглядывая по сторонам, то пытаясь разглядеть на влажной земле хоть какое-то подобие тропинки. Болели уставшие ноги, а туфли угрожающе поскрипывали, намекая, что не предназначены для таких марш-бросков. Стас уже почти решил остановиться и передохнуть…

И тут где-то впереди, за мощными стволами, серыми снизу и залитыми золотисто-розовыми солнечными лучами сверху, мекнула коза!

Совершенно точно коза, этот звук Стас ни с чем бы не перепутал — когда Маринке звонила ее бабушка, телефон мекал в точности так же! Меканьем Маринка очень гордилась и хвасталась, что специально записала на телефон бабушкину Зойку… Но это сейчас неважно, главное, коза! Значит, и люди где-то недалеко!

Усталость мгновенно смыло радостным энтузиазмом. Нет, понятно, что люди еще не означают спасения, возможно, как раз наоборот… Но это хоть какой-то шанс — если не сразу вернуться домой, то хотя бы что-то прояснить! Ну и напиться, конечно… Он огляделся, тропы все так же не увидел и полез напролом, прикрывая лицо руками и придерживая сумку на плече.

Коза мекнула еще раз, будто подтверждая, что он идет правильно. Стас рванул на этот божественный звук изо всех сил, выдрался из гущи особенно цепких веток, вывалился из кустов…

А там, всего в нескольких шагах, окруженный сочной зеленой лужайкой и залитый солнцем от крыши до крыльца, стоял дом.

Безо всяких курьих ножек и пряничных стен — самый обычный деревянный дом. Очень похожий на дом Маринкиной бабушки, где Стас был всего однажды, но запомнил надолго — такой же крепкий, бревенчатый, под красно-коричневой черепицей. С огородиком, правда, совсем маленьким, но ухоженным. И даже с клумбой у самого крыльца! На клумбе, аккуратно обложенной камнями, росли какие-то мелкие цветочки, которыми неспешно лакомилась коза. Светлая, с длиннющей волнистой шерстью и загнутыми назад рогами, очень нарядная коза. К козе был привязан длинной веревкой деревянный колышек.

Стас моргнул. Дом не исчез. Коза тоже.

Она подняла морду от цветочков, окинула взглядом Стаса и замекала снова, причем с явной издевкой. Дожил, мало ему было филина, теперь козы насмехаются!

— Ах ты зараза! — раздался возмущенный вскрик, и откуда-то из-за дома выбежала женщина лет пятидесяти с небольшим.

Невысокая, полноватая, в длинном темном платье с закатанными по локоть рукавами, волосы убраны под белую косынку — соседка Маринкиной бабушки так же одевалась. И на козу похоже ругалась, ну, разве что забористей.

У Стаса разом задрожали ноги, да так, что он едва не сел прямо на траву. Голова закружилась, но почти сразу дурнота прошла, а взамен накатило блаженное облегчение.

Он вышел! Вышел из этого проклятого леса к людям!

И как бы сложно ни оказалось среди местных жителей, во всяком случае, они тут есть! Самые обычные люди, привычно выглядящие и одетые. Вдобавок — он понимает язык!

Только сейчас он понял, как на самом деле боялся никого не найти. А тут еще отсутствие языкового барьера — просто праздник какой-то! Стас попытался сообразить, на каком языке козу назвали заразой, неужели по-русски? Память подсказывала, что на самом деле слово должно звучать как-то иначе… Значит ли это, что вместе с непрошеным билетом в чужой мир ему досталось умение говорить и понимать?! Надо проверить как можно быстрее!

— Извините! — окликнул он женщину, и та, оставив в покое козу, повернулась к Стасу и прищурилась, прикрыв лицо ладонью от солнца:

— Ты откуда это, сынок? Дорога в другой стороне… В лесу, что ли, заблудился?

— Заблудился, — поспешно подтвердил Стас. — Совсем! Вы не подскажете, где тут поблизости…

Он замялся, пытаясь решить, что именно может быть поблизости. Город? Деревня? Коза и дом ясности не вносили, Маринка рассказывала, что у них в Волгограде козы даже в городе пасутся. На окраине, но все же…

А еще стало совершенно ясно, что язык, на котором они сейчас объясняются, не русский. Но при этом странно знакомый, будто Стас уже слышал эти резкие, отрывистые и словно лающие звуки. Придыхание знакомое, опять же… Восприятие путалось, он одновременно помнил, как говорить по-русски, и знал, что если хочет, чтоб его понимали, нужно говорить иначе, как будто соскользнув на другой уровень восприятия.

— Деревня-то? Да часа два до нашего Флюхенберга, если пешком, — охотно ответила женщина, и Стас опять понял каждое слово, даже интонацию уловил, доброжелательную и мягкую. — Ты, сынок, не местный? Устал, небось? Хочешь, молочка тебе налью?