— Похоже на острое пищевое отравление или обострение гастрита, может, панкреатит дал о себе знать, — предположила Вероника, убирая тонометр. — Нужно ЭКГ сделать на всякий случай, чтобы исключить кардиальную патологию, но, скорее всего, дело в желудочно-кишечном тракте.

Она говорила уверенно, но я видел, как в ее глазах мелькнула тень сомнения. Видимо, мой предыдущий подвиг с гематомой заставил ее быть более осторожной.

— Сердце, двуногий, сердце у нее барахлит! — тут же встрепенулся Фырк, который уже успел совершить свой фирменный «внутренний рейд». — Там такая каша-мала! Одна из артерий почти полностью заткнулась! Кровь еле-еле сочится! Ишемия, мать ее! Скоро совсем кранты будут, если вы тут будете сопли жевать и про гастрит рассуждать!

Абдоминальная форма инфаркта. Классика, которую часто пропускают, списывая на проблемы с ЖКТ. Особенно у женщин.

— Вероника, — я постарался, чтобы мой голос звучал спокойно, но настойчиво. — Это не отравление. Обрати внимание, как она описывает боль — не типичная локализация для гастрита или панкреатита, больше похоже на иррадиацию. Плюс холодный пот, резкая слабость, падение давления… Это очень похоже на инфаркт миокарда, абдоминальную форму. ЭКГ нужно делать не на всякий случай, а срочно! И если там подтвердится, то немедленная госпитализация в кардиореанимацию!

Вероника на секунду замерла, потом быстро кивнула.

— Ты прав. Клиника действительно больше похожа на кардиологию. Давай пленку!

ЭКГ, которую мы сняли буквально на коленке, подтвердила мои худшие опасения. Острый инфаркт нижней стенки. Мы быстро приступили к оказанию первой помощи. Вероника обеспечила доступ кислорода, наколдовав маску, вокруг ее рта, и приготовила нитроглицерин, а я, положив руки женщине на грудь, сконцентрировал свою «Искру».

Моей силы было немного, но я направил ее точечно, стараясь снять спазм коронарных артерий и хоть немного улучшить кровоснабжение миокарда, уменьшить зону повреждения.

Параллельно дал ей разжевать таблетку аспирина, а Вероника ввела обезболивающую силу своей «Искры». Через несколько минут пациентке стало чуть легче, дыхание выровнялось, а боль немного притупилась. Мы помчались в больницу, включив сирену.

Когда мы передали пациентку в руки кардиологов, и те подтвердили наш диагноз, начав экстренные мероприятия, Вероника повернулась ко мне. На ее лице уже не было и тени подозрительности. Только удивление и… да, кажется, это было оно — искреннее восхищение.

— Адепт Разумовский, — она покачала головой. — Ты просто ходячий диагностический центр! Два таких сложных случая подряд, и оба раза — в яблочко! Как тебе это удается?

Я снова пожал плечами.

— Наверное, мне просто везет на нестандартные случаи, — улыбнулся я. — А может, в прошлой жизни я был очень хорошим диагностом.

— Был-был, не скромничай, двуногий! — одобрительно хмыкнул Фырк. — Лучшим! Правда, тогда у тебя не было такого гениального ассистента, как я! Так что, считай, тебе дважды повезло!

Вероника рассмеялась. Настоящим, искренним смехом, от которого складочки в уголках ее глаз стали еще заметнее и очаровательнее.

— Ну, Разумовский, ты даешь! — она легонько толкнула меня в плечо. — С тобой, оказывается, не только интересно работать, но и весело!

Следующий вызов оказался детским. Мальчик лет десяти, весь красный, чешется, плохо спит ночами. Родители в панике.

— Ужас, госпожа лекарь! — причитала мать, заламывая руки. — У него вся кожа горит, он весь в каких-то пятнах! Наверное, съел что-то не то, или на новый стиральный порошок аллергия! Дали ему антигистаминное, но почти не помогает!

Вероника кивнула и принялась осматривать ребенка.

— Да, картина аллергической реакции, — подтвердила она. — Сыпь мелкоточечная, распространенная. Нужно выяснить, что могло ее спровоцировать. Осмотреть внимательнее кожные покровы, слизистые.

— Аллергия, как же! — тут же фыркнул Фырк, который уже успел обследовать не только ребенка, но и всю квартиру, включая пушистого рыжего кота, который с независимым видом терся о ноги входящих. — Посмотри на Мурзика, двуногий! Он же просто кишит этими мелкими кровопийцами! Блохи у него, как у собаки не резаной! А ребенок для них — ходячий шведский стол. Вот он и чешется не от клубники, а от того, что его жрут заживо, пока он спит! Блохастый рассадник заразы!

Я хмыкнул про себя. Фырк, как всегда, был прямолинеен и не стеснялся в выражениях. Пока Вероника продолжала осматривать мальчика, я незаметно приблизился к рыжему коту, который как раз терся о ножку стола, выгибая спину.

— Какой у вас красавец, — заметил я как бы невзначай, протягивая руку и делая вид, что хочу его погладить.

Кот благосклонно позволил себя почесать за ухом. Я же, под предлогом ласки, быстро провел пальцами по его шерсти у основания хвоста — излюбленное место этих мелких паразитов. И точно! Несколько темных, быстро передвигающихся точек и характерная «блошиная перхоть» — мелкие черные крупинки, продукты жизнедеятельности блох.