Я и Кристина, не сговариваясь, бросились в палату. Сердце у меня неприятно екнуло. Кажется, мое врачебное чутье снова меня не подвело.

В палате Гераськин лежал на кровати, скорчившись, лицо его было землистого цвета, покрыто крупными каплями пота. Он тяжело, прерывисто дышал, издавая тихие стоны, и судорожно вцепился руками в простыню.

— Семен Петрович, что с вами? Где болит? — я склонился над ним, одновременно быстро оценивая его состояние. Кристина уже суетилась рядом, подключая монитор.

— Фырк, быстро внутрь! Докладывай! — мысленно скомандовал я своему невидимому помощнику.

Гераськин с трудом приоткрыл мутные глаза, пытаясь сфокусировать на мне взгляд.

— Гос… господин лекарь… — прохрипел он, и его губы скривились в гримасе боли. — Везде… Живот… горит… Плохо… очень…

Больше он ничего сказать не смог, только снова застонал, и его дыхание стало еще более частым и поверхностным. Было очевидно, что на мои вопрос у него не хватит сил ответить, да и времени на это у нас не было. Ситуация развивалась стремительно.

Пульс на лучевой артерии едва прощупывался, нитевидный, зашкаливал за сто двадцать ударов в минуту. Давление, как показал быстро подключенный Кристиной монитор, рухнуло до критических цифр. Кожа была холодной и липкой на ощупь. Шок во всей его неприглядной красе.

— Двуногий, там катастрофа! — раздался в голове панический вопль Фырка, который, видимо, уже успел провести свою экспресс-диагностику. — Шов на желудке, где его с кишкой сшивали, разошелся к чертовой матери! Дыра, как в моей норе! Оттуда все содержимое — и кровь, и желчь, и непереваренные остатки вчерашнего ужина — хлещет прямо в живот! Там уже целый тазик этой гадости набрался! Перитонит, мать его! И кровотечение неслабое!

Несостоятельность анастомоза. Как я и предполагал, читая его анализы. Только теперь это уже не подозрение, а самый настоящий форс-мажор, требующий немедленного вмешательства.

— Кристина, это несостоятельность гастроэнтероанастомоза с развитием перитонита и внутренним кровотечением! — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее, хотя ситуация была критической. — Срочно второй широкий венозный доступ! Начинаем массивную инфузию кристаллоидов и коллоидов! Кислород через маску, максимальный поток! Готовь обезболивающие и антибиотики широкого спектра! И немедленно вызывай дежурного хирурга! Каждая минута на счету!

Кристина, хоть и была немного напугана, но действовала быстро и четко, как хорошо отлаженный механизм. Она тут же принялась выполнять мои указания, ее руки мелькали с поразительной скоростью.

Я и сам не стоял без дела.

Пока Кристина возилась с одной рукой пациента, я взял другую, пытаясь найти подходящую вену для второго катетера. Вены у Гераськина на фоне шока спрятались, стали тонкими и ломкими. Мои хирургические навыки тут пришлись как нельзя кстати, но даже с ними попасть в спавшуюся вену было непросто.

Одновременно я пытался хоть как-то стабилизировать его состояние магией. Мои силы подмастерья были невелики, особенно после напряженного дня, но сидеть сложа руки я не мог.

Я приложил ладонь к его груди, концентрируя свою скудную «Искру», пытаясь поддержать угасающее сердце, немного стабилизировать давление, снять хотя бы часть адской боли, которая искажала его лицо.

Это было все равно что пытаться удержать решетом воду. Энергия утекала, как песок сквозь пальцы, давая лишь мимолетное, едва заметное облегчение. Гераськин все так же стонал, его тело покрывалось холодным потом, а показатели на мониторе продолжали пугать.

Я быстро пропальпировал его живот. Твердый, как доска, резко болезненный при малейшем прикосновении. Классические симптомы раздражения брюшины. Перитонит во всей своей красе. Шансов у него без экстренной операции было немного.

Мой внутренний резерв «Искры» таял на глазах. Я чувствовал, как по лбу катятся крупные капли пота, а перед глазами начинают плясать цветные круги. Еще немного, и я просто отключусь.

— Держись, Семен Петрович, держись, — шептал я, из последних сил направляя остатки энергии в его измученное тело.

— Илья, тебе плохо? — Кристина, закончив с катетером, с тревогой посмотрела на мое бледное лицо. — Ты весь мокрый!

— Мана… почти на нуле, — с трудом выдавил я. — Не могу… его удержать…

И тут Кристина сделала то, чего я от нее никак не ожидал. Она быстро подошла ко мне, взяла мою руку и прижала ее к своей груди. Я почувствовал, как от нее ко мне потек теплый, живительный поток энергии. Не сильный, но достаточный, чтобы немного восстановить мои силы.

— Держи, — тихо сказала она. — Это все, что я могу. У нас, медсестер, Искра слабая, только на поддержание и небольшую подпитку хватает. Но тебе сейчас нужнее.