— Речь идёт о носителях золотых имён? — уточнил я, посмотрев на личного слугу Распутина.

— Всё верно, Ярослав Константинович, — ответил оборотень.

Остальные члены нашего небольшого отряда наблюдали за разговором со стороны, но я заметил, что личный слуга Императора проявляет больше интереса, чем Антип и Григорий.

— На самом деле, до недавнего времени, носителей золотого имени было всего трое, — нейтрально произнёс Иван. — Четвёртое имя пока остаётся тайной для всех.

— Как это? — не понял я. — Если в артефакте Его Императорского Величества отражаются фамилии тех, кто туда внесён, то мы обязаны знать четвёртого.

Сам же я при этом вспомнил, что во время ритуала возвращения в империю вместо фамилии моего рода появилась руна моего истинного имени. А это говорило о том, что есть несколько возможных вариантов. Возможно, Иван просто не знал, кто является четвёртым носителем золотого имени. Но в это мне не верилось, потому что уровень доверия к высшему оборотню у правителя Империи был просто невероятный. Ещё мне в голову пришла мысль, что ту руну, которая появилась в книге императора, никто не смог прочитать.

Но тогда возникал другой вопрос. Для того чтобы получить в своё распоряжение крайне редкий артефакт, а фактически реликвию рода Романовых, нужно было пройти такую прорву согласований и получить столько разрешений, что даже ректор Московской Академии добился этого далеко не сразу.

А если так, то можно было найти след таких согласований. Даже период был известен. И для меня оставалось загадкой, почему император не провёл подробное расследование. Учитывая навыки и возможности моих знакомых из шестого отдела жандармерии, найти нужно человека было только вопросом времени.

— До настоящего момента эта встреча была встречей троих, — ответил Иван. — Но сейчас всё изменилось. И если вы присоединитесь к собранию сильнейших, то у четвёртого носителя золотого имени просто не останется возможности скрыться. Есть… ряд особенностей, которые можно использовать для поиска последнего члена пятёрки.

— То есть сам Император тоже хочет его найти? — уточнил я.

— Разумеется, — кивнул личный слуга правителя.

— Ясно, — вздохнул я и, остановившись, ненадолго закрыл глаза. От попыток разобраться в такой дурацкой на первый взгляд ситуации, у меня начала болеть голова. — Думаю, этот вопрос терпит.

— Конечно, ваша светлость, — поклонился Иван. — Не думаю, что в ближайшее время кто-то решится беспокоить вас и настаивать на чём-либо.

— Очень на это надеюсь, — хмуро кивнул я.

Полторы сотни метров по огненной роще мы прошли за минуту. Раньше вокруг со всех сторон полыхало яростное пламя, а сейчас я видел лишь небольшие огоньки и струйки сизого дыма. Казалось, только пчёлам, летавшим между деревьями, всё было нипочём. Они продолжали собирать нектар огнеростов и уносить его в свой улей. Вереницы лавовых комков двигались на разных уровнях, напоминая огненные гирлянды.

Недавняя магическая перегрузка и прокатившиеся мимо потоки шторма только положительно сказались на количестве жителей громадного магического улья. На нас насекомые внимания не обращали — так же, как и на людей, ожидавших нас на другой стороне границы.

— Вы нас видите? — спросил я, заметив стоявшего впереди Аршавина.

Позади Ратая виднелись несколько автомобилей и его личная группа поддержки из пятерых Мастеров.

— Здравствуйте, Ярослав Константинович! — с непередаваемым чувством облегчения воскликнул Аршавин. — Конечно, вижу вас! Тут столько всего произошло… Вам покушать, может быть? Или отдохнуть? Мы позже можем всё обсудить. Мне тут Евгения собрала целый продуктовый обоз. А в имении вас ждут гости…

— Подожди, подожди, Ратай, — слабо улыбнулся я.

Аршавин, будучи прирождённым воином и отцом дружины, очень плохо умел проявлять заботу. Но я чувствовал, что главу вооружённых сил рода буквально разрывает на части от радости из-за того, что его господин вернулся домой целым и невредимым.

Похоже, отголоски этой радости зацепили даже Бетюжина. Менталист только покачал головой и едва заметно улыбнулся. Похожие эмоции испытывали и спутники Аршавина. Парни старались сдерживать улыбки и сохранять серьёзное выражение лиц, но получалось у них из рук вон плохо.

Вот только винить их я даже не подумал. Сам при этом прекрасно понимал свои эмоции. Возвращение из такого опасного рейда всегда было сопряжено с выбросом огромного количества эндорфинов. Так уж устроен человек: какой бы сильный контроль над собственными чувствами у него ни был, тело радовалось спасению и тому, что опасность миновала.

— Как дела у соседей, Николай Петрович? — направляясь к машине, спросил я Аршавина.

Радость, обуревавшая Шатуна, слегка померкла, будто на бородатое солнце набежала мрачная туча.