— Я с магией иллюзий знаком. Так я им горга показал страшно здорового… и зарычал! Вот они и свернули.

— Ваше сиятельство, — откликнулись из другого угла, — вы прям как бабка ваша!

— Благодарю за сравнение, постараюсь оправдать, — улыбнулся я. — А вы лично были знакомы с княгиней Угаровой?

— Мне не пришлось, у меня отец в одной из кампаний с ней воевал. Говорит, что была честна и справедлива, не любила лености, а любила чёткое исполнение приказов, однако же смекалку тоже уважала и умела слушать, если интересные решения предлагали, — обстоятельно кто-то пересказывал отцовские слова. — А так не брезговала помогать лекарям, давала своих страшилок в охранение конвоев с ранеными. Опять же, они хоть и страшилы, а частенько с поля боя живых отыскивали и вытаскивали. Вот посему после таких рассказов отца, когда пошли слухи, что это Угаровым будут завод с карьерами передавать, я и попросил перевод сюда. Чай, батю моего точно также вытащили ваши. Может, кто-нибудь даже из этих, о которых вы сказали, что ветераны оставшиеся.

Похожие слова посыпались из темноты в разных углах ангара:

— Дык, и я так же! Ничего плохого об Угаровых дед не рассказывал. Говорил, что честные и всегда до конца стояли на своём, не обманывали.

— А мой батька говорил, что Угаровы прямые и резкие как скипетр боевой! Но к людям завсегда нормально относились, и к другим тварям. Ну, а то, что страхолюдин создавали, ну, так у кого какой талант. От этого душа не темнеет, и честь не меркнет.

Я улыбнулся. Вот и раскрылась тайна пополнения штата на заводе и на карьерах. Оказывается, помнят ещё княгиню Угарову ветераны последних компаний. И в семьях что-то да рассказывали.

Я обернулся к рабочим и ответил, может и не так складно, зато честно и от души:

— Я очень рад, что несмотря на все старания некоторых очернить репутацию Угаровых, мы остались в памяти у простых людей, не столь тёмными, как кому-то хотелось. Ничего, прорвёмся! Всё у нас с вами будет хорошо. Мы как защищали своих, так и будем защищать!

До следующей проверки было ещё три часа, уточнив, ожидаем ли мы каких-то проблем, либо ещё чего-то, и получив отрицательный ответ, я попросил дать мне поспать. После гона я чувствовал себя опустошённым. Первая проверка не показала заражений скверной, потому я прилёг на небольшой софе в управе и попытался уснуть.

Хрена с два!

Вместо того чтобы уснуться, почему-то сознание то и дело ныряло и просматривало землю и окрестные леса глазами химер, вышедших на патруль. Казалось, я заглядывал под кроны вековых деревьев, летал над оврагами и распадками, вдоль русла рек, над скалистыми берегами, и везде искал белое пятно. Того самого изменённого в белых одеждах и в белом плаще, который напал на старого вожака волчьей стаи.

Почему-то мне казалось, что столь идеально чистая и белая одежда тоже оставались признаком его бывшей человеческой сущности. Поэтому я надеялся, что он их не сбросил и не превратил в самую обычную грязную тряпку.

Однако же, вместо этого, удалось рассмотреть и работу нашей армии в действии. Заградительные кордоны действительно были выставлены. Со стороны Онежского озера подогнали несколько буксиров, перекрывая возможность выхода из порта. Вокруг порта и деревень стояло оцепление солдат, плечом к плечу удерживающих малые тактические щиты.

Прикинув направление, откуда пришли звери, я подумал, что где-то там тоже должен стоять ещё один кордон. Но он пока не попался на глаза химер. Они продолжали прочёсывать территорию в поисках заражённых. Возможно, ночь — не лучшее время для поисков. Хотя, если подумать, хищники, влекомые инстинктами голода и размножения, как раз предпочитали тёмное время суток. Что же не так было с первым носителем скверны? Даже на волка он напал средь бела дня.

Заставив себя приглушить канал связи с химерами (в случае обнаружения опасности они подали бы сигнал), я вновь попытался уснуть. Уставшим и опустошённым, без магии я никому не смогу помочь.

Удивительно, но на этот раз сон пришёл почти сразу — глубокий, спокойный и уютный. Как будто я лежал не в управе завода на заражённом объекте, а дома, на мягкой перине, в тепле и безопасности. Однако безмятежность длилась недолго.

Сквозь пелену сна прорвался протяжный волчий вой — такой, что кровь застыла в жилах. Я резко открыл глаза. Приснится же такое. На часах — три утра. Бабушка со Светловой мирно спали, Анна Игнатовна — уложив голову на руки, а бабушка на стуле, закинув ноги на стол и с тростью в руках, словно с оружием наизготовку. Может и некультурно, зато позволяло быстро отреагировать в случае опасности. Решив не тревожить женщин, я отправился на очередную проверку один.

Первое, что бросилось в глаза — отсутствие химер. До этого они стояли повсюду: у ангара, у выхода с подворья, у управы. Сейчас же дверь ангара была распахнута, а напротив меня стояло существо в белоснежном плаще и удерживало за шею Громыкина. Глаза того бешено вращались под веками, будто он продолжал спать и видел кошмар.

Назвать изменённого человеком язык не поворачивался. Толстые, неестественно длинные пальцы с когтями были чёрными, чуть выше запястья начиналась густая шерсть. Лицо напоминало звериную маску: жёлтые вертикальные зрачки, торчащие клыки, морщинистая пасть, едва прикрытая тонкими губами. Голова тоже была покрыта шерстью, которая на контрасте с белым плащом казалась угольно-чёрной.

— Иди ко мне… Или я начну убивать их по одному, — прошипело существо.

В его руке мелькнул нож — один из парных стилетов. Второй такой я вынул из волка сегодня. Лезвие блеснуло, проведя по мочке уха Громыкина. Кровь потекла тонкой струйкой.

Но кроме стилета я заметил и странный браслет из электрума на запястье с вязью смутно знакомой письменности. Я такую видел совсем недавно. Что индийское… Санскрит?..

— Стоит мне коснуться раны… и его уже не вернуть. Иди ко мне.

Всё происходящее казалось нереальным. Почему это существо не походило на того, с кем боролся вожак? Почему Громыкин не проснулся, когда ему порезали ухо? Почему двери были открыты? Куда делись химеры? Ещё и этот браслет… Но ответственность, взятая за рабочих сегодня, заставила меня сделать шаг навстречу.