– Что за деревни, ты почему остался?
– я вновь с опаской посмотрел на заброшенные строения.

– Все, кто присягнул верховному личу, после черной проказы уходят дозревать в темные деревни.

Слюн с недоумением смотрел на меня, - в местах откуда прибыл господин, не слышали про земли мертвых?

– А ты почему не пошел…дозревать?
– я с подозрением уставился на, взбодрившегося заморыша.

– Видимо я не угоден тьме, я выжил после прокаженной чумы, хотя она съела почти всю мою плоть, - он задрал рваную рубаху, и я увидел ужасные, гноящиеся язвы, покрывающие его тело, и глубокие шрамы от уже заживших.

– Ты хочешь сказать они умерли, а потом ушли до…?
– я осекся на полуслове, представив себе вереницы полуразложившихся трупов, медленно бредущих в темную мглу, и у меня по спине побежали мурашки. Я все меньше и меньше хотел идти на встречу с этим личем, даже ради возвращения домой. Лира прижала ладошки к лицу,и снова юркнула мне под куртку.

– А почему ты не уйдешь отсюда, не вернешься к людям?
– спросил я, с ужасом представляя, как он выживал здесь все это время.

– Я проклят, никто не подпустит меня к селению даже близко, мне здесь безопаснее, чем у людей, - он впервые с интересом посмотрел на меня и мою сверкающую спутницу.

– Простите за наглость, господин, а как вы здесь оказались? Если вы заблудились, то я выведу вас на дорогу ведущую из этих проклятых мест.

Он подобострастно смотрел на меня слезящимися, голодными глазами, и я, ругая себя за расточительство и жалость, отдал ему один из немногих оставшихся сухарей с куском вяленой оленины. Бедняга радостно всхлипнул, и тут же принялся грызть жесткое мясо оставшимися боковыми зубами, разбрызгивая вокруг тягучую слюну.

– Мы здесь по делам, - неопределенно произнес я, усаживаясь обратно на циновку.

– Какие здесь могут быть дела?
– удивился Слюн, отвлекшись от схватки с жестким куском мяса.

– Не здесь, нам надо в мертвые земли, - после моих слов, оборванец разинул рот и кусок недожеваного мяса упал на землю.

– Живым нельзя в мертвые земли, вы погибните, или примете печать Некроса, что в сотни раз хуже, -он с ужасом смотрел на меня, шаря костлявыми пальцами по земле в поисках упавшей еды.

– Скажем так, у меня назначена встреча, - я опять подложил рюкзак под голову собираясь доспать остаток ночи.

– Слюн давай без фокусов, сон у меня чуткий, - я повернулся к оборванцу, сидящему у костра с куском мяса во рту, и завороженно смотрящего на огонь. Он с преданностью взглянул на меня.

– Спите спокойно господин, я постерегу ваш сон, - и вновь уставился на играющие языки пламени.

Утро было тусклым и сырым, развалины хижин в сумерках выглядели еще более тоскливо и безнадежно, и я еще раз ужаснулся в каких условиях выживал этот страдалец. Сам страдалец спал у дымящегося костра, свернувшись калачиком, прижимая к груди остатки сухаря. Заспанная фея, выпорхнув на минутку на воздух, через мгновение скрылась во внутреннем кармане, решив, что погода сегодня не летная. Услышав, что я встал, Слюн вскочил на ноги как будто и не спал вовсе, и уставился на меня преданными собачьими глазами.

– Господин разрешит мне проводить его до границы мертвых земель?
– с надеждой спросил он, и поразмыслив, я решил, что лишней его помощь не будет. Мы прошли мимо чумных развалин, и двинулись по каменистой безлюдной пустыне, к виднеющейся в дали беспросветной мгле, покрытой густыми черными тучами. В них время от времени проскакивали молнии, но ни грома, ни дождя видно не было. Видимо это и была граница ужасного Некроса, куда простым смертным ход был заказан.

К полудню мы пересекли зловещую долину, в которой из живых существ нам попадались только гремучие змеи, стерегущие пожелтевшие черепа неведомых великанов, да гигантские скорпионы и пауки, устраивавшие смертельные схватки среди остатков костей, и глиняных черепков битой посуды. Временами попадались остатки фундаментов, и обломки черепицы, оставшейся от разрушенных крыш, напоминающих о тех временах, когда этот край был населен, а однажды нам попался полуразрушенный каменный колодец, из которого доносился детский плачь. Я было ринулся к нему, но Слюн цепко схватил меня за рукав куртки и взмолился:

– Не надо господин, не подходите к колодцу!

В его глазах плескался животный ужас, и я замер в паре шагов, от потрескавшихся, каменных стенок. Плач усилился, и спустя несколько мгновений перешел в демонический смех, от которого меня бросило в дрожь. Неведомая тварь продолжала улюлюкать и бесноваться, а тоннель колодца в разы усиливал зловещую какофонию. Наконец, ужасающие звуки утихли, и из колодца донесся детский лепет, вновь перешедший в пронзительный детский плач. Мы обошли жуткий колодец на большом расстоянии, и скоро ступили на черную выжженую землю, закрытую от небесной сини мглистыми облаками. Слюн остановился.

– Господин, дальше я не пойду, но я буду ждать вас здесь. Не верьте рассказам про вечную жизнь, и не позволяйте добраться до вашей крови, -он смотрел на меня голодными, собачьими глазами неловко переминаясь на кривых ногах. Я достал из кошелька серебряную монету, и сунул ему в руку:

– Не надо нас ждать, лучше уходи из этих мест, доберись до какой ни будь тихой деревушки и попробуй начать новую жизнь. Слюн недоверчиво посмотрел на монету, лежавшую у него на ладони, потом на меня, его беззубый рот перекосила непривычная улыбка, а в слезящихся глазах загорелась искорка надежды. Он грохнулся передо мной на колени, и принялся целовать землю вокруг моих сапог, не смея к ним прикоснутся. Ошеломленный и растерянный я принялся его поднимать.