Он всё это сказал, но она не была уверена, что хоть слово прозвучало вслух.

— Привет, — сказала она красивому молодому человеку в джинсовой куртке.

Она подошла к нему на парковке за мотелем.

— Как тебя зовут?

Он посмотрел на неё, потом на Эфрама, потом снова на девушку.

Он клюнул.

— Деррил. А, м-м, это...

— Элоиз. А это Бенни. Мы, ну как тебе сказать, немножко пресытились, и мой приятель любит смотреть...

Глаза Деррила расширились, он покраснел, что-то пробормотал, переминаясь с ноги на ногу, и наконец выдавил:

— Ну, э-э, это так странно... вау...

— Ему, собственно, даже не обязательно смотреть. Он согласен просто послушать. Он посидит в ванной. Люди всё равно тебя услышат. В соседнем номере.

— И то правда. Какая мне разница?

Она так и видела, как он прикидывает похвастаться этой историей перед друзьями. Про странного старикашку и его не менее чудаковатую содержанку.

Деррил глянул на стоящего в паре шагов Эфрама. Тот не смотрел на парочку, но только на звёзды, проступившие в разрыве облачности. Эфрам часто смотрел на звёзды и, казалось, видел там много странного. Иногда он с ними разговаривал.

— Э... — начал Деррил. — У тебя или?..

— У тебя, — сказал Эфрам, не сводя глаз со звёздного неба. Деррил повёл их. Открыл дверь. Впустил их обоих.

Он не переставал мяться и смущаться. Констанс это едва заметила, ведь Эфрам запустил ей в мозги мягких змеек наслаждения, позволил им сползти вниз по хребту, перебраться через таз, опять подняться, охватить пустоту, которую она привыкла называть сердцем... она даже не подозревала, что там так пусто... она сняла одежду и выпила немного Blue Nun [26] Деррила, дала ему поласкать своё тело, перекатилась и села сверху...

— О да, — простонал он, — я люблю девушку сверху.

Констанс ни о чём не думала, она просто делала то, что диктовали ей блестевшие звёздным светом пальцы кукловода Эфрама изнутри мозга. Они там чувствовали себя так же вольготно, как рука в облегающей перчатке. Констанс воткнула себе в вагину член Деррила (и за это её вознаградили импульсом наслаждения, от которого у неё спина выгнулась дугой, но Деррил ошибочно решил, что наслаждение доставлено им самим), не глядя протянула руку за спину, а Эфрам вышел из ванной, подать ей нож.

В комнате было темно, если не считать телеэкрана, на котором показывали какую-то хрень, да ещё мертвенный свет просачивался через задёрнутое белыми шторами окошко. Недалеко пролегала трасса-фривей, и оттуда доносился слабый шум. Разные машины и грузовики шумели по-разному. Иногда реально большая машина заставляла здание едва заметно сотрястись. Свет рекламного щита «Пицца Хат», такого огромного, что он даже отсюда был превосходно виден, сочился сквозь шторы в уголке окна, и силуэты красных букв очерчивались на стене номера. Она видела буквы: Р, Z, Н, Т. Деррил включил вмонтированный в стену у изножья кровати телевизор, настроив его на канал MTV, но выключив звук, и там пошла реклама дизайнерских джинсов, потом появилась Даунтаун Джули Браун [27] , подбоченясь, кривляясь и приплясывая, вубба-вубба-вубба [28] , затем — видео со Стингом (ей захотелось посмотреть, она всегда считала Стинга классным чуваком... за это её наказали болевым хлыстом... а потом нахлынула волна наслаждения, когда Констанс подумала: Ладно, лучше я трахну этого чувака и порежу его ножом, только не трогай меня). И звук детского плача, сердитые голоса с парковки, хлопок автомобильной двери, пофыркивание с фривея, и лучик света от фар грузовика прорвался сквозь шторы, выхватил бутылку Blue Nun...

Сперва она отрезала ему соски. Нож был такой острый, что это почти не стоило ей усилий. Ниагарский водопад наслаждения, посланный Эфрамом, обрушился на девушку, а на лице молодого человека отобразились ужас и смятение (прикольно, разве нет?), сложная смесь чувств, а потом, в призрачном свете телеэкрана, красиво полилась кровь. Разумеется, Деррил какое-то время пытался сопротивляться, но вскоре призрачные пальцы Эфрама дотянулись до его мозга, парализовали и обдали электрошоком наслаждения, отчего парень захихикал и скорчил гримасу на манер Джокера, поистине жуткую-уголки губ растянулись чуть не до ушей, и эта улыбка никуда не делась, даже когда Констанс вспорола ему брюшную полость, точно открывая консервы открывашкой (в следующий раз, оживился Эфрам, воспользуемся именно открывашкой...), и всё это время она не переставала покачиваться на его бёдрах, выдавливая семя, а нож выдавливал из его чрева остальные жизненные соки, и разве ж это не здорово, если посмотреть под нужным углом и увидеть, как расплавленный воск наслаждения ползёт по хребту в сторону сердца, и только так, твердила себе Констанс, можно спастись, сбежать от того, что ты делаешь; угнездиться, закопаться поглубже в дарованное Эфрамом наслаждение.

Возможно, подумал Эфрам, я слишком активно эксплуатирую девчонку. Третий придурок за столько же ночей, и если продолжать в том же темпе, то мозг Констанс скоро утратит способность испытывать наслаждение (следует подчеркнуть, что способность страдать мозг не теряет никогда, спасибо тебе, Господи, за эту изящную шутку). Надо сделать паузу, пускай отдышится и немного восстановится... наверное, подержать её пару дней на транквилизаторах. Эфрам и сам немного напрягался, контролируя одновременно её и этих парней. Вероятно, напряжение сделало его беспечным. Напряжение и жажда чувственного экстаза.

Три убийства за три дня вдоль одной трассы. Надо бы ему избавиться от «Порше». Но он обнаружил, что успел уже привязаться к роскошной машине... ничего не поделаешь...

Если повезло, то два тела ещё не найдены. Да, девочка, правильно, теперь вложи ему нож в ладони, а я сделаю так, что он нарежет собственный язык ленточками и захлебнётся кровью...

Тем временем сам Эфрам скользнул девчонке за спину и вставил свой, по счастью, довольно маленький член ей в зад.