— Джефф, ты слишком часто играешь в пейнтбол и написал слишком много сценариев к боевикам. Грязный Гарри — это кино, Джефф, не забывай. Но, да, я согласен. Поехали разведаем обстановку. Но сначала я и себе хочу капучино, да смотри стружки настрогай побольше. Либо так, либо наливай.

— Лучше уж кофе.

Прентис подумал, что Джефф ведёт машину, как лунатик.

Они следовали указаниям Джеффова агента, который частенько бывал в Дабл-Ки раньше. Но Джефф всё равно чуть не пропустил поворот на грязную дорогу.

Небо закрыла вуаль облаков, однако жара не спала, и профильтрованный ими свет разливался над выжженными холмами почти с прежней яростью. Тут росли мансанитовые кустарники и чахлые сосенки, попадался пурпурного оттенка подлесок, а кое-где торчали гнилостного оттенка копья юкк. Временами это унылое однообразие нарушалось роскошными, хорошо орошаемыми дизайнерскими зелёными лужайками поместья или скопления роскошных кондо. Кабриолет с фырчанием покорял повороты, временами виляя из стороны в сторону и подныривая. Может быть, так Джефф давал выход нервному напряжению...

Они чуть не влетели в большой почтовый ящик красного дерева на четырёх ножках, сложенных кусками кварца. Они увидели его в последний момент. Прентис отчаянно замахал руками, требуя сбросить ход, и завопил:

— Стой! Стой, сука!

Джефф резко затормозил, и шины прочертили чёрные полосы по растрескавшемуся покрытию шоссе. Прентис вцепился в приборную доску кабриолета, чтобы не стукнуться головой о лобовое стекло.

— Ты бы раньше мог предупредить, — пробормотал Джефф.

— Не на таких скоростях, Э. Дж. Фойт [33] .

Они вернулись и поехали по грязной боковой дороге. Рытвин и ухабов здесь было больше. Джефф притормозил оглянуться на почтовый ящик: тот почти скрылся из виду за высокими кустарниками, чьи стебли были похожи на скрипичные инструменты. Деревянного ящика вовсе не было видно, и только стёсанные кварцевые глыбы ослепительно сверкали на пробившемся сквозь облака солнце.

— Наверно, тут, — сказал Джефф. — И правда, всё быльём поросло.

При переходе с передачи на передачу кабриолет издал звук, какой, надо полагать, издаёт триумфально трубящий слонёнок. Они поддали газу и устремились вверх по дороге, вздымая облачка пыли. Машину так подбрасывало, что у них все косточки перетрясло. Ближе к вершине холма деревья стали выше. Здесь попадались пересаженные много лет назад пальмы, поднявшиеся над местными дубами, чьи ветки были усажены комьями тёмной омелы. Ещё один резкий поворот, и они уткнулись в высокую, потемневшую от пыли ветровую ограду, в которую были врезаны увешанные многочисленными замками ворота из материала того же цвета. В десяти ярдах за этой оградой стояла вторая, каменная, а ворота в ней были железные, кованые, увенчанные ржавым ангелочком, выставлявшим на всеобщее обозрение знак в форме пули, на котором когда-то значилось ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ.

Кроме того, над херувимчиком имелись два скрещенных костевидных ключа. Ранчо Дабл-Ки.

Джефф остановился в тени могучего розового куста. Розы были огромные, такие красные, что казались почти чёрными. Внимательно вглядевшись, Прентис заметил за оседающим пылевым облаком мёртвый дуб. Вокруг него-то и поднялись розы. Ствол и нижние ветви дуба послужили чёрной скелетной опорой кусту. Из середины розового куста шло низкое угрожающее рычание.

Хотя нет. Не из куста. Почему он вообще так подумал? Разумеется, рычание исходило из-за ветровой изгороди. Издавали его два добермана в утыканных иглами ошейниках. Псы носились вдоль ограды, оскалившись и отчаянно лая. Когда они прыгали на ограду, швыряя на неё полный вес тел, та звякала, и вокруг поднимались пылевые вихри. Прентис и Джефф при этом зрелище вжались в сиденья.

Сверху упали розовые лепестки.

Псы снова прыгнули на ограду. Розы опять осыпали машину лепестками.

Высокий чернокожий в стандартной униформе охранника и тёмных очках вышел из небольшой сторожки рядом с коваными воротами. На поясе у него висел дробовик в пузатой кобуре. Негр был ростом никак не меньше шести футов и весил фунтов триста. Псы отскочили, жалобно тявкнув, словно ожидали, что их сейчас хлестнут плёткой. Охранник невозмутимо направился к внешней ограде, небрежно придерживая у бедра отстёгнутое оружие. Наголо бритая яйцеобразная голова его блестела от пота, стёкла тёмных очков метали солнечные зайчики, когда он проходил через полосы тени и света.

— У вас п’лашение? — пробулькал он.

Джефф глянул в ящичек для перчаток, где у него лежал «магнум».

— Джефф, — сказал Прентис сквозь зубы, — рано об этом даже думать.

Джефф кивнул. Прентис видел, что товарищ вынужден храбриться.

Джефф набрал полную грудь воздуха и вылез из машины.

— Превед, кагдила! — воскликнул он. Охранник и Джефф сближались по разные стороны ветровой ограды. Негр всё ещё держал дробовик опущенным в землю, с деланной небрежностью. Но обнажённый короткоствол говорил сам за себя.

— У вас п’лашение? — повторил чернокожий.

Джефф покачал головой.

— Я... Я Джефф Тейтельбаум. Мне сообщили, что тут мой брат, и я решил его увидеть. Я его законный опекун. Его имя Митч Тейтельбаум.

— Митч Таттл...?

— Тейтельбаум.

— Дайте я п’верю. ‘Зните за этих ч’товых б’босов. — Он развернулся на пятках и пошёл к сторожке, одной рукой похлопывая по бедру, а другой продолжая сжимать короткоствол. — Д’вайте-’вайте, гончие, ‘шли со мной. Пошли.

Псы потрусили за ним. Прентис видел торчащий у охранника за поясом металлический прут — таким погоняют скот. Негр деловито прошёл в сторожку и потянулся к висящему на стене телефону.