Шрифт:
«Ты явился», — раздался скрипучий голос. Он был и в прошлый раз, но на горе дракона не было. Казалось, что голос звучал откуда-то дальше, из соседней горы, скрытой сейчас от моего взора.
«Будто я хотел».
«Не хотел, но явился», — раздался зычный голос. Он сам звучал откуда-то далеко.
«Теперь осталось узнать — зачем».
«Это ответишь нам ты, названный Лик’Тулкис», — начал говорить скрипучий голос, а мне уже захотелось повеситься на собственном хвосте. — «Летевшие с тобой, что с ними стало?»
«Их разорвали твари».
«Как это произошло?»
«Я, надеюсь, это риторический вопрос?» — спросил я, но и через пять секунд ответа не последовало. — «Ну, что же. Дайте вспомнить. Одного дракона распополамило, он разбросал собственные кишки. Второго разодрали твари, как дворняги кошку. Третьего, кстати, так же разодрали, но сперва откусили голову, а второй долго мучался. Четвёртого и пятого я не проследил, но, кажется, они недолго сопротивлялись магией. Шестому и седьмому твари вырвали крылья и те упали в воду, где порождения отщипывали от них мелкие кусочки, укус за укусом…»
«Довольно!» — крикнул зычный голос. — «Неужели ты получил удовольствие от их смертей?»
«Я-то тут при чём? Сами захотели узнать, как они погибли».
«Но ты — жив», — сказал скрипучий голос. — «Ты был там, попал туда».
«Да».
«Как?»
«Я, надеюсь, хотя бы это риторический вопрос?» — спросил я, но и опять ответа не последовало. Меня всё происходящее начало бесить. — «Сначала крылышками мах-мах, а потом лапками тюп-тюп. Вот так и попал. Кстати, убирался отдута примерно так же, только сначала лапками тюп-тюп, а уже потом крылышками мах-мах».
«Ты, названный Лик’Тулкис», — заговорил шипящий голос, он клокотал от злобы, — «неужели тебе смешно от случившегося?»
«Смешно? Мне горько! Горько от осознания, что впервые в жизни мне приходится выступать в цирке, дирижёром. К сожалению, дирижировать приходится не зрителями».
«Имей к погибшим хоть толику уважения и чести, названный Лик’Тулкис», — вновь заговорил скрипучий голос. — «Погибли твои сородичи».
«Кто-то в прошлый раз говорил, что не семья мне?»
«Не семья, но единая кровь».
«Для меня важно лишь кровное родство».
«Так имей честь ко мне, названный Лик’Тулкис», — заговорил зычный голос. — «Имей честь к своему отцу».
«Отец — тот, кто рядом. Остальное — осеменитель. И чести к такому быть не может».
«Ты, паскудная ошибка! Мой тяжелейший просчёт, как ты…»
«Хенгеус», — заговорил скрипучий голос, останавливая дракона, ставшего отцом для меня с сестрой. — « Не позволяй мимолётному событию овладеть тобой. Отсутствие чести заполнит гордыня. Она пожрёт всё остальное».
«Какие мудрые слова», — сказал я, не сдерживая сарказма, и осмотрев сидящих на горах драконов.
«Мне, Андаталию, старейшему из всех нас, горько наблюдать в тебе твою мать. В твоих словах она. Вы — похожи».
«Похожи? Она так же вела себя перед всеми вами?»
«Да», — несколько невпопад, но хором ответил сонм голосов.
«До сегодняшнего дня я маму безгранично любил, а теперь ещё и безмерно уважаю».
«Ты безнадёжен, названный Лик’Тулкис», — произнёс скрипучий голос с нескрываемым сожалением, смешанным с раздражением. — «Ответь на один вопрос, и лети, куда собрался».
«Отвечу, если никого из вас больше не замечу. Вы все мне противны».
«Это взаимно», — с отвращением сказал скрипучий голос, и на секунду замолк. — «Ты был там, на захваченной скверной земле. Ты многое видел, мы уверены. Нас интересует одно. Место, не тронутое скверной. Место, которое это пагубное явление боится. Обходит стороной. Видел подобное?»
«Я впервые слышу, чтобы скверна хоть чего-то боялась. Там, на скверном материке, единственным, кто испытывал страх — был я».
«Тебе задали вопрос», — сказал шипящий голос.