— Дунул, — сказал Лашер.

— Звёзды защитили, но сад сгорел, — кивнула я. — Понятно.

— Бывает и хуже, — сказал Лашер. — Бывает, хозяева старой закалки, не верят во все эти новшества, боятся. Не рисуют защитки. Ну и… вместе с домом того. Если уж он дунет — не успеешь выскочить. Адское пламя, не что-либо.

За деревушкой, на лугу, обнаружился целый табор. Первая мысль у меня была, что сюда зачем-то приехал бродячий цирк. Но тут же до меня дошло: эти кибитки из парусины и какого-то цветного тряпья, укреплённые на обычных телегах, и фуры, которые рыбу на базар возили, теперь — настоящие передвижные дома для многих людей. Рядом с ними играли дети, женщины готовили какую-то еду на кострах, у кромки леса паслись тощие, как молью побитые лошади. Мальчишки-подростки тащили несколько явно свежевыловленных рыбин — река Серая Змейка где-то неподалёку впадала в море.

— Это беженцы, да? — спросила я у Лашера.

— Они, — откликнулся он печально. — Знаете, прекрасная леди, что сильней всего огорчает? Что это наши. От войны ушли… а война везде достаёт, проклятущая.

— Зимой им будет тяжело, — сказала я. — Надо что-то придумать.

— Ад надо в глотку перелесцам заколотить до холодов — вот всё и образуется, — сказал Лашер. — Так, чтоб и правнукам запретили сюда соваться… сволота, адские холуи.

Мотор пожирал мили, как серую ленту сматывал. Мелькали обработанные поля, деревенские дома, раскрашенные звёздами от адского пламени, которые мой водитель непочтительно обзывал «защитками», лилово-серебряные плантации лаванды, седой сад с винными ягодами… Мальчишки висли на заборах, рассматривая мотор и некромеханических лошадок, махали руками и свистели в восторге. Малюсенький парнишка со светлыми вихрами и облупившимся носом, в не по росту длинной рубахе, закрывавшей штаны, радостно завопил:

— Фарфоровые, бей демонов! — и кувырнулся бы в заросли, если бы не поддержали ребята постарше.

С четверть часа мы ехали вдоль железной дороги, загромождённой идущими на фронт эшелонами, и я почувствовала острую благодарность Милю: на поезде сейчас пришлось бы добираться неделю, не меньше. Мы обогнали странную процессию: здоровенные мохнатые лошади, мощные и мордатые, крупнее, чем любая лошадь, какую я в жизни видела, запряжённые по четыре, легко тащили к фронту пушки, их вели живые солдаты, пыльные и обветренные, зло весёлые. Они махали нам и фарфоровым кавалеристам так приветливо, будто встретили старых друзей.

Тяпка с интересом проводила лошадей взглядом. Она не могла шевелить носом, принюхиваясь, и пошевеливала всей мордой, приподняв уши. Лошади спокойно и сурово шли вперёд, не обращая на окружающий шум никакого внимания.

— Вот это чудища! — восхитилась я. — Великанские лошади!

— Особая порода, междугорская, леди, — сказал Лашер. — Рыцарские северные коники. Раньше на них, говорят, рыцари междугорские ездили, все в броне, и самих их заковывали в латы, а ещё осадные орудия на них возили, для крепостей. Сейчас вот для пушек приспособили. То ли государыня изволила купить, то ли батюшка её прислал на подмогу, не знаю.

— Ты много таких видел? — спросила я.

— Да есть, немало, пушки таскают, — сказал Лашер. — И фуры с провиантом и снарядами. Сами видите, какие крупненькие: одна такая лошадка как две наших свезёт. Единственно — парни говорят — едят много и зерно надо давать, на одном сене хиреют. И яблоки любят — страсть…

Он, кажется, говорил что-то ещё — я отвлеклась. На обочине, в пятне копоти, стоял выгоревший скелет мотора — и лес вокруг тоже выгорел на сотню шагов, не меньше, деревья и трава превратились в жирную чёрную сажу. Злее, чем от простого огня.

— Ага, — сказал Лашер, заметив, на что я смотрю. — Дунул вот.

— Дунул-то он, конечно, дунул, — сказала я хмуро, — а вот скажи: почему на моторах защитных звёзд нет? Я не уверена, что звезда полностью защитит, но это шанс.

— А на моторе тоже поможет?! — поразился он.

— Мне сейчас пришло в голову, что может помочь, — сказала я. — И ещё. Когда приедем — найдёшь капеллана, пусть он благословит мотор как храмовую утварь для изгнания нечистого.

— Зачем?! Да и можно ли?

— Распоряжение отца Преподобного из свиты самого Иерарха, — сказала я как можно авторитетнее. — Конечно, можно. Ты с кем воюешь?

— С адом, — тут же ответил парень.

— Вот видишь, и выходит, что мотор — утварь для войны с адом, верно?

Лашер хохотнул:

— И не поспоришь.

Между тем мотор затрясло и его скорость заметно упала. Мы съехали с широкого тракта на просёлок. Кое-где он был мощён раскатанным щебнем, но большей частью — просто старая дорога в колеях от крестьянских телег и фургонов. От тряски проснулась Тяпка, задремавшая головой у меня на коленях. Я подумала, что здесь, пожалуй, легко прикусить язык на колдобине.

— Не ходят тут дилижансы, да? — спросила я.

— Дикие места, — кивнул Лашер. — В секретную зону едем, всё правильно же.

По голосу мне показалось, что он нервничает, — и мне тоже стало не по себе. Мотор и кавалеристы на узкой пустой дороге между двумя стенами леса сверху, наверное, выглядели как жуки, ползущие по водосточному жёлобу, — и спрятаться особо некуда.

Но скоро я поняла, что водитель нервничал вовсе не из-за жрунов. Внутри мотора вдруг что-то дрыкнуло, застучало, из-под капота даже показалась струйка дыма или пара — и мы остановились.