Мне показалось, что ему польстило. Я снова поразилась странной выразительности фарфоровых лиц. Чем дольше человек внутри протеза, тем заметнее. Душа отпечатывается.

— Ужасно смелая, — сказала Долика. — Даже завидно. Я боюсь на костяшках ездить.

Я улыбнулась как можно небрежнее и махнула рукой — а думала в это время, что вовсе не обязательно так гонять, как сумасбродные кавалеристы. Закажу действительно дамское седло и буду ездить не спеша, спокойно. А так ведь хорошая штука — личная лошадка. Костяшка! Простецы как отмочат что-нибудь…

— Ты ведь хотела сказать что-то очень важное? — становясь серьёзным, тихо сказал Клай.

— А где они пленных держат, ты знаешь? — спросила я. — Вы ведь ходите в Перелесье, как в соседнюю комнату…

— Ты думаешь, они держат пленных в покоях с зеркалами? — печально усмехнулся Клай. — Немного переоцениваете нас, леди-рыцарь: мы не чудом попадаем в любое место, куда штабной на карте ткнёт. Нам нужно зеркало. И не с ладошку размером, а такое, чтобы можно было в него войти. И вот представь… ну, бараки лагеря или тюремную камеру, а там — зеркало как в зале дворца…

— То есть вы не можете? — спросила я. У меня аж горло перехватило.

— То есть, если бы мы могли, мы бы уже, — сказал Клай. Он понял.

Я села. Мне хотелось заплакать. Клай присел передо мной на корточки, заглянул в глаза:

— Карла, если бы я знал как! Мы ведь все понимаем… а за некромантами они просто охотятся, эти гады. Наши стараются не сдаваться в плен… лучше покинуть юдоль… но бывает всяко. И все, все наши об этом думают, но…

— Ты же общаешься с адмиралом, — сказала я, сделав отчаянную попытку втянуть слёзы обратно в глаза. — Может, Олгрен знает?

— Олгрен же не может ходить по Перелесью, — сказал Клай мрачно. — И без зова. У вампиров есть жёсткие ограничения полномочий, даже жёстче, чем Сумеречный кодекс. Пару раз обращённые Олгрена дрались вместе с нами, но то — на нашей земле… тут их могилы, в этом роде… а там… ты же понимаешь, почему через зеркала ходим мы с Доликой…

— Стоп! — заорала я. — А Ричард?!

— Что — Ричард? — удивился Клай. — С Ричардом мы не работаем, мне его сюда не позвать. Пойдём, я тебе покажу что-то.

Я пошла за ним, но в дверях гостевой квартиры мы столкнулись с ординарцем, который тащил жестяной заварник с травником и котелок, полный плюшек, посыпанных мелким сахаром. С ним был Барн, сияющий улыбкой и стеклянным глазом, Барн, который отвесил какой-то средневековый поклон:

— Здравствуйте, леди Карла! Плюшки разделили между всеми живыми, по всему лагерю пахнет так, что можно обалдеть. Я — за своей долей.

— Здорово! — обрадовалась я. — Спасибо, ужасно рада видеть вас всех и плюшки!

— Видали, леди-рыцарь, какая у нас тут дисциплина? — хмыкнул Клай.

— Не сердись, — замурлыкала Долика тоном записной подлизы. — Знаешь, Клай, иногда ведь даже нам хочется… а живым — и тем более…

— Ага, — сказал Дорин. — Иногда запах чувствуешь — и кажется, что тоже голодный.

— А вкуса нет, — сказала Долика.

— Немного есть, — возразил Дорин.

— Ты пробовал еду? — удивилась я.

— Иногда очень хочется сладкого, — смущённо сказал Дорин. — У нас языка нет, но если чуть-чуть намазать губы мёдом или сиропом — вкус совсем немножечко чувствуется.

— Ерунда это всё! — фыркнула Долика почти как я, вздёрнув носик. — Волшебным бойцам всякий там сахар ни к чему!

Отвлекли нас. Я отметила, что третий Узел, оказывается, позволяет немного чувствовать вкус, подумала, что это надо обязательно рассказать Виллемине, — но всё это было как рябь на поверхности, потому что в глубине залегли страх и тоска. Я думала о Лансе, о том, какой он обаятельный охламон, — и мне становилось холодно… но когда я думала, что Ланс там точно не один, хотелось просто выть, скулить в голос.

Но плюшки мы с Барном съели: я тоже была голодная.

— Что ты мне показать хотел? — спросила я, запивая плюшку травником, горьковатым и непривычным, но очень и очень ароматным.

— Рабочее зеркало, — сказал Клай. Он, кажется, просто любовался, как мы едим, во всяком случае, вид и тон у него были такие. — Мы соорудили из заброшенной избушки что-то наподобие армейской часовни, наш капеллан принёс туда Око и пару покровов с райскими цветами — кто-то из аристократов пожертвовал, красивые…