Драконы поражали воображение.

Ничего общего с медными птицами с юга не было в этих хмурых и жёстких парнях. Южане казались мне тонкокостными и лёгкими — северные драконы, высокие, плотные и мускулистые, выглядели куда тяжелее, и странно было представить, что и они летают. Южане в человеческом обличье отличались от людей только своими змеиными хвостами с шипом на конце — северяне никогда, даже в самой мирной обстановке, не становились людьми до конца. Медь южан впитывалась в их человеческие тела бесследно — серебро северян просачивалось сквозь них всегда. Их лица блестели металлом, серебряные волосы выглядели заиндевевшей сединой, а у глаз вовсе не было цвета — вернее, они были бледные, как морской лёд перед Новогодьем. Их настоящие драконьи хвосты покрывали шипы и жёсткая серебряная чешуя. Я ощущала Даром их внутренний жар, но внешне они казались холодными. Было в них что-то от древних вулканов, покрытых белыми шапками ледников.

Их повадки вообще ничем не напоминали цветистую южную вежливость. Суровые, немногословные ребята. Их было всего десять, а ощущение — что много. От них веяло мощью стихии даже сильнее, чем от южан. И вместо того чтобы смеяться и болтать, как наши или южане, они неторопливо ели, обмениваясь скупыми репликами.

— Привет, серебряные! Здорово, Экхильд! — самым дружеским тоном сказал Клай хмурому бородатому дракону.

— Привет и тебе, если хочешь, мёртвый братец, — ухмыльнулся бородатый.

И я не поняла: это он нагрубил Клаю — или у них впрямь такая вежливость.

Клай отодвинул мне стул, а мэтр Динкл поставил передо мной на стол поднос с роскошной сервировкой: не эмалированные миска и кружка, а настоящая фарфоровая тарелка и стеклянный стакан в подстаканнике, как в лучших провинциальных домах. Травник в стакане благоухал, как скошенный луг, но тушёная утятина — сильнее и лучше.

Ужасно хотелось мяса.

— Мы все тебе рады, тёмная леди, — сказал мне бородатый Экхильд. — Вы, прибережцы, приняли удар ада, остановили — мы ценим. Глядишь, до наших гор твари не доберутся.

— Если поможете удержать, — сказала я.

И принялась за еду: живые всё-таки должны есть хоть иногда.

— Они помогут, — сказал Клай. — Не сомневайся.

— Бойцов мало, — сказал дракон с бритой головой — мелкий ёжик волос напоминал жёсткую изморозь — и длинным шрамом через весь череп и скулу. — Привыкли к мирной жизни, раскисли. Дыхания ада не чуют, не верят… не хотят спуститься с гор. Глупо. И недальновидно.

— Спокойно в Междугорье, да? — спросила я, не удержалась.

— Король Людвиг сам в дела драконов не лезет и союзникам не даёт, — сказал Экхильд. — Особо тесных отношений с людьми нет, это правильно. В Святой Земле не так. Король Майгл драконов очень любит, всё время зовёт общаться, предлагает им то и сё… торговать, товары… человеческие женщины лезут…

— От человеческих женщин родятся бесплодные, — мрачно сказал бритый. — И человеческие цацки драконам ни к чему… а святоземельский клан того и гляди присягнёт королю… за вечный мир якобы… за барахло.

— А потом пойдут воевать за короля людей, — вступил юный дракон, красивый, как статуя из серебра. Глаза у него были неожиданно сапфирово-синие, редкого, странного цвета.

— Майгл Святоземельский, говорят, благой король, — сказал Авис. — Его предки же заключили с драконами договор…

— Говорят! — хмыкнул бритый. — Говорят, что Рандольф благой. Говорят, что ад — это такая игра, что это новейшее оружие, что это просто побрякушка. И про всеобщее братство говорят. Перелесцы одно время в предгорьях рыскали — и много кой-чего в этом роде болтали. И как вам эта благость, братья?

— Эральд Странник, говорят, был благой, — сказал Экхильд. — И кому от того легче? Ему в монастырь уйти хотелось под конец, я слышал, он до смерти устал, так его же дети и цеплялись: золото рекой текло, роскошь, везуха, урожайные годы… королевский Дар. И каково благому на троне? Эх…

— Ну, он ещё в юности, говорят, поклялся, что Святая Земля будет жить богато и спокойно, — сказал хмурый дракон с длинными волосами, собранными в средневековый пучок на затылке. — Он поклялся Богу людей и выполнил клятву, чего там! А уж сколько себе на этом крови попортил, что потерял и чем поступился — это уж… любая власть — грязное дело.

— Моя мать родом с Северных гор, люди, наверное, не знают, — сказал синеглазый дракон. — И она много чего рассказывала… про Святую Землю. Дед её отдал замуж к нам, в горы Рубежа, именно потому, что считал — да и сейчас считает, уверен: ад ползёт со Святой Земли. Говорил моему отцу: пусть внуки растут подальше отсюда. Кто знает, что будет дальше.

— Говорят, Эральд запечатал дыру в ад же? — сказал хмурый.

— Запечатал, — кивнул синеглазый. — Одну. Ту, что герцог Бриан проткнул, когда душу сына за власть заложил. Новую, в общем. Будто она одна там была… Дед говорил прямо: в Святой Земле есть очень, очень древняя дыра в ад. Она там была ещё до того, как Бриан брата убил, а тем более — до того, как Эральд вернулся. И эту дыру никто не трогал: как она там была — так и есть. И из неё идёт.

— Теперь и в Перелесье дыра, — сказал Экхильд.