То, что и должно быть.

Вместе с Маутнером я чеканил шаг, стремясь быстрее добраться до Логвуда и его, несомненно важных, новостей. Ох, даже не знаю, хочу ли я того, чтобы они были важными или готов просить судьбу о пощаде? Хотя бы ненадолго, а?

Однако мысли в голове крутились вокруг совершенно иных вещей. Мне вспомнилось, как я посетил Геварди, получив за спасение его внучек весьма таинственную и в каком-то плане интригующую награду…

В тот день причиной всех ссор, распрей и перебранок в городе был, несомненно, зной. Да-да, именно он, совсем не все те беды, о которых болела голова у «будущего меня»!

Хотя… наверное дело даже не в том, что жар, льющийся с небес (даже несмотря на ожидаемую зиму), осушил большинство источников воды. И не в том, что на городской мостовой можно было печь яйца, а пыль, вздымаемая порывами горячего ветра, заставляла слезиться глаза и царапала глотки — редкость для поздней осени этого региона, но норма, когда располагаешься сравнительно недалеко от пустыни…

Дело, скорее, было в атмосфере, которая висела над пережившим войну и бунт Монхарбом уже весьма продолжительное время: душной, нервной, будто наполненной невысказанными резкими словами и несправедливыми обвинениями.

Такой день подошёл бы для спокойной трапезы в затенённой беседке, со стаканом холодного вина (или хотя бы эля) под рукою и молодой служанкой рядом, что декламировала бы негромким, чувственным голосом эротические стихи. Ну или использовала свой ротик несколько для другого, тоже несомненно очень приятного дела…

В тот день я, вздыхая о невозможности осуществления своего видения, почёсывал лёгкую щетину, сетуя, что не уделил ей время, и ожидал. В сей чудесный миг я находился на внутреннем балконе, скрытый лёгкой ширмой, а внизу, на затенённой аллее, восседал старик Геварди и трое более ранних посетителей — представители клана бродячих кочевников из Великих Марок, которые пешком прошли сюда весь путь, сквозь Сайнадское царство, сохранив при этом товар и людей. И это показатель.

Вонь от них ощущалась даже на балконе, в пяти метрах от происходящих событий, и я не мог представить, что чувствовал сам Нородон. Однако же, созданная производственной магией щель в ширме позволяла с горем пополам рассмотреть его лицо, которое даже не кривилось, словно бы всё происходящее являлось сущей нормой.

— Пять серебряных тилнов за штуку, Геварди, — хриплым и грубым голосом, на хорошем мунтосе с лёгким сайнадским акцентом, озвучила центральная из собеседников старика фигура. — Пять. Это честная цена.

Кочевник, стоящий в паре шагов от торговца, был одет в мешковатые портки, кожаную обувку и бараний жилет, наброшенный на голое тело. Он чуть раскачивался на слегка согнутых ногах, словно готовящаяся к прыжку пантера. Двое его товарищей кивали, нервно подёргивая себя за усы.

Торги… ситуация становилась всё более неинтересной. Единственное, что я узнал за прошедшие пять минут тихого ожидания — так это то, что кочевники прибыли сюда прямо с сёдел (верю, воняло так, что глаза слезились!), что проехали почти триста километров и пригнали более тысячи голов скота.

Впрочем, судя по тому, что встреча с ними была инициативой Нородона (это я узнал уже чуть позже), он специально вытянул троицу в таком состоянии, не позволив им помыться, отдохнуть и привести себя в порядок. Это создавало ощущение яркого контраста. Разницу положений и статуса. Ведь всё вокруг, казалось, давило на новоприбывших, заставляя ощущать себя не в своей тарелке — даже несмотря на то, что дом, где поселился Геварди, был не из самых лучших.

Ну и, конечно же, свою роль играла усталость. Очевидно, всё это предназначалось для получения преимущества в проходящих торгах.

— Нет, Вэккей, сын Саклая, — негромким голосом проговорил старик. — Мы, люди города, не глупы. Сидим за стенами, далеко от ваших пастбищ и дома, но знаем, что происходит в степях Великих Марок. Засушливый ветер Сизиана прошёл не только через Монхарб, его путь зацепил и вашу привычную дорогу, а значит, что ты гнал скотину через почти пустыню, а не как раньше, сквозь зелёные пастбища. Бoльшая часть стада истощена, скот исхудал и ослаб. Кожа да кости.

Вэккей тряхнул длинной косой на голове.

— Ты сам видел те двадцать штук, которых я привёл в город. Одни мышцы и жир. Пять тилнов — и то слишком мало за таких животных, — уверенно постановил он.

— Это ТВОИ двадцать штук, Вэккей, — усмехнулся Нородон. — Если утверждаешь, что остальная часть стада тоже выглядит именно так, то я согласен на пять тилнов…

Глаза кочевника заблестели.

— … но сперва вышлю людей к главному стаду, — продолжил Геварди, — чтобы они выбрали МОИ двадцать штук. О цене договоримся, сравнив твоих и моих животных. Или считаешь, что показав лучших, сумеешь обмануть меня, выдав всех остальных за точно таких же?