Теперь онемели ноги. Среди Каззитов особо ценились зелёные глаза, пусть в южной Лемии встречались они нечасто: считалось, что они отражали связь с кроной Вечного Древа. Увы, в Своре таковые были у одного Арачи. Зато редких янтарных нашлось сразу две пары.

— Я похож на бабу? — Клеп собрал остатки духа и спросил с вызовом.

— Немного, — Ронао не спорил. — Щупать хуй — или что там у тебя? — я не буду, конечно. На Равноденствии и так всё будет видно.

— Довольно!

Клеп подумал было, что язык отвязался от разума и закричал он сам. Но возглас пришёл от Нотонира: сутулый колдун возник из второй двери за спиной Ронао и вскинул ладонь. Густые полосы магии вспыхнули вокруг него, и староста безвольно обмяк в кресле. Даже струйка слюны капнула на штопанную рубашку.

— Ч-что? — недоумевал Клеп. — Что ты сделал, зачем?

— Потом, — отрезал Нотонир. — За мной.

Они помчались туда, откуда колдун только пришёл, пробрались через захламлённое помещение за приёмной Ронао. На бегу Клеп заприметил крепкого мужчину, что свернулся в углу, обнимая шипастую дубину. Его собрат разлёгся уже снаружи, на краю делянки старосты.

— Ты всех убил? — запыхавшись, спросил Клеп.

— Выживут, но на Равноденствие, может, и не попадут. И им же лучше. — ответил Нотонир.

Оказавшись перед дощатым забором, напрягать немолодые ноги он не стал. Просто махнул рукой и раскурочил целую секцию выбросом магии.

— Зря ты! — бросил Клеп ему вслед уже по ту сторону ограды, на краю иллюзорного леса. — Я уже уходил, всё было спокойно!

— По-твоему так это выглядело? — Нотонир замедлился и затряс головой. — Я вот не соглашусь. Четверо крепких парней, что ждали тебя под дверью — тоже вряд ли.

В боку кололо, дыхания не хватало вовсе, но Клеп продолжал бежать сквозь мрачную чащобу. Олони остался позади, но Клепу не казалось, что они ушли. В ушах всё ещё стучало: ритм барабанов, чей-то громкий голос. Или это стражники? Или просто сердце?

Он всё же позволил себе остановиться. Сорвал с головы зачарованный венец, отшвырнул проклятую вещицу в куст и наконец выдохнул.

— Что дальше-то? — спросил Клеп.

— Разберёмся с охотниками, о которых поведал твой новый друг Ронао, — ответил Нотонир. — И подумаем, как нам сорвать праздник, о котором он так пёкся.

— А вы мелочиться не стали, да? — проговорил Нотонир себе под нос. — Единство Всеродившее, и на полдня отойти нельзя…

Клеп уже не пытался поднять челюсть. Поляны, с которой он ушёл утром, не осталось. Повсюду валялись вывороченные из земли камни и обломки, залитые кровью. Поредел лес: и без того полное просветов, творение Хозяина Корней жило в отдельных деревьях, что ещё безмолвно наблюдали за разорённой опушкой.

Поверх выбоин и расщелин лежал пепел. Когда-то он составлял иллюзорные стволы в чащобе, а теперь выпал белёсым слоем поверх поля битвы. Это и был тот снег, о котором твердили северяне, как тот же Йору? Едва ли: без обрушившихся крон солнце крепко припекало макушку Клепа.

— Безумие, безумие! — не переставал стенать Нотонир. — И никто не заметил, как они подошли! Безумие!

Надо отдать должное: сначала колдун помог раненным, а уж потом принялся посыпать их головы горечью. Корпеть над котелком он не переставал: то и дело Нотонир брал у Талны щепотки новых трав, а обратно отдавал уже готовые снадобья.

Арачи с интересом следил за стараниями левентийки и колдуна. Вызывался даже помочь, но Нотонир велел ему сидеть, и тогда живогор принялся увлечённо таскать из остатков леса трупы тех, кто на них напал. Четыре тела он выложил в ряд посреди поляны

Больше всего досталось Висиде. Пока Йору отрешённо прихрамывал вокруг лагеря, не спуская глаз с отступившей чащобы, сестру уложили под навес и пичкали зельями. Даже издалека Клепсандар разглядел, что лицо её сделалось наполовину красным от засохшей крови.

В стороне держался Лаг Бо. Он сел на присыпанную пеплом и принялся раскачиваться, обхватив колени. Будто ребёнок, заставший родителей за непотребствами в спальне, ульпиец даже оглянуться не решался.

— Йору, долго будешь молчать? — Нотонир принюхался к последней фляге перед тем, как вложить её в протянутую руку Талны.

Вожак взглянул на него через плечо и побрёл к месту, где Арачи выложил трупы промеж двух глубоких трещин в земле. Клеп решил пойти следом. Под ногами его бряцнули разорванные звенья цепи, каждое — с два пальца толщиной.

— Так и не нашёл её? — спросил Йору, разглядывая тела.

— Только лапу, — Арачи качнул головой и швырнул наземь отрезанную руку. Довольно мощную, немногим тоньше его собственной и такую же жилистую.

Клеп подметил, что живогор — единственный, кто после битвы стал бодрее себя прошлого. Бледность растворилась в свежем румянце, который проступал под остатками засохшей крови на лице, руках и груди. Даже узорчатые татуировки на его мускулах словно налились цветом.