Улыбка Бернарда стала шире.

— Подарок моему отцу от мэра, как, в общем-то, и весь остальной алкоголь, который здесь имеется в наличии. Но отец не часто притрагивался к спиртному. Да и я не особо. Поэтому даже без понятия, что можно сделать с этим мини-баром.

— Нихрена себе! Какой он выдержки? — потянулся Юэн, склоняясь чуть ли не вплотную к бутылке.

— Хочешь попробовать?

— Конечно! Но если на утро соседи найдут нас где-нибудь на заднем дворе, спящими в обнимку, я буду говорить, что ты меня споил.

Бернард рассмеялся и ногой задвинул мини-бар обратно.

— Почему на заднем дворе? Что там делать?

— А вдруг нам захочется барбекю? Как в тот раз. Или, ну не знаю, поиграть в футбол? Устроить фотосессию в плавках на лужайке? Провести обряд по призыву духов? Есть много причин оказаться на заднем дворе ночью, а с таким виски причин автоматически становится ещё больше.

Бернард достал два стакана с толстым дном. Откупорил бутылку и нашёл в холодильнике колу. С последними приготовлениями Юэн порхал над пиццей, сдабривая её приличным слоем тёртого сыра и приговаривая, что сыра никогда не бывает много. Когда они отправили пиццу в духовку, Юэн торжественно вскинул стакан с виски, бряцнувший кусочками льда.

— Надеюсь, мы про неё не забудем и не спалим дом.

Бернард тоже приподнял свой стакан.

— Аминь.

От скотча исходил терпкий аромат вереска, яблок и самую малость торфяного дымка и дубовой древесины. Юэн недолго любовался крепким напитком благородного медово-коричневого оттенка, он сделал глоток и, чуть не поперхнувшись, округлил глаза.

— Берн, когда говорят «виски с колой», имеют в виду, что всё-таки виски и колы должно быть примерно поровну.

— Серьёзно? Извини, я не бармен, всего лишь фотограф из похоронного бюро, — с наигранной досадой проговорил Бернард и сам поморщился после глотка — напиток получился очень крепким. Однако скотч так мягко обволакивал и согревал изнутри, что ещё сильнее разбавлять его колой на самом деле не хотелось. Солод отдавался приятной горечью на языке. — Ладно, возможно, я действительно немного переборщил с количеством виски.

Юэн сделал ещё один глоток и на этот раз только повёл бровями.

— Ты знаешь, а в целом неплохо. Крепко, но учитывая то, что пиво в баре было у нас на разогрев, нормально. Только так, — сказал Юэн, загадочно заглядывая в стакан, — мы чересчур быстро окосеем и даже не доберёмся до заднего двора. Пол в коридоре будет нашей кроватью.

Бернард поставил таймер на телефоне, чтобы уж наверняка пицца не превратилась в угольки. Стаканы постепенно пустели, и через какое-то время Бернард осознал, что вот сейчас опьянел по-настоящему, а то, что было в баре — только цветочки. «Разогрев», — как верно подметил Юэн.

Темы разговоров сменялись быстро, и вообще Бернарду казалось, что последние полчаса они с Юэном только и делали, что постоянно над чем-то смеялись. Они стояли недалеко от пышущей жаром плиты, спиной к окну, прислонившись к столешнице. Юэн показывал на телефоне какие-то глупые картинки и видеоролики. Бернард редко когда сам смотрел что-то подобное, но сейчас находил все эти бестолковые штуки забавными, наверное, потому что алкоголь дал ему раскованности, стёр излишнюю суровость, а Юэн очень громко и заразительно смеялся.

После стакана скотча язык начал заплетаться, а щёки полыхать. Не спасало даже приоткрытое окошко, через которое в жаркую кухню вливался прохладный ночной воздух. Юэн пролил себе на толстовку часть напитка и отправился переодеться во что-нибудь более лёгкое и чистое. Пока он отсутствовал, Бернард стянул джемпер и остался в полосатой футболке, не понимая, почему раньше этого не сделал. Юэн объявился в свободном светлом лонгсливе — не самый удачный вариант для их посиделок. Бернард пошутил, что утром они будут считать пятна на кофте и вспоминать трагичные истории их появлений.

Примостившись рядом, Юэн пообещал показать свои старые выступления и уткнулся в телефон. В воздухе уже витал аппетитный аромат поджаренного сыра, томатов и орегано. Бернард налил ещё два стакана с виски, на этот раз добавил алкоголя и колы поровну. Он старался не думать о том, как плохо ему будет наутро. Юэн наверняка проснётся без малейших признаков похмелья, готовый рвануть на другой конец страны, задорно напевая какую-нибудь мотивирующую песню.

Прислонив холодный стакан с кубиками льда к разгорячённой щеке, Бернард посмотрел на Юэна. Тот увлечённо набирал кому-то сообщение. Щёки его тоже тронул румянец. На выразительных губах играла улыбка. Бернард не сразу осознал, что уже долго просто стоит и смотрит на Юэна. Он прокашлялся и спросил:

— Что, от поклонниц уже нет отбоя?

Закатив глаза, Юэн фыркнул, ненадолго отвлёкшись от смартфона.

— Не ревнуй, Берни.

Секунд через пять Юэн показал-таки одно из своих выступлений в составе бывшей группы. Бернард, хоть и присутствовал всего на двух концертах, помнил, что раньше Юэн и другие ребята исполняли на сцене преимущественно кавер-версии. Песен своего сочинительства у них имелось немного, и они звучали... совершенно иначе, чем те, которые придумывал Юэн сейчас. Конечно, что тогда, что в настоящее время Юэн вёл себя на сцене свободно, будто рыба в воде. Ему нравилось взаимодействовать с публикой, нравилось петь, нравилось играть на гитаре. Однако сейчас острее ощущался факт, что его уход из группы был верным решением. Тот стиль музыки, в котором Юэн исполнял песни раньше, слабо развивал его способности. Ему было тесно в тех рамках, в которые его загонял бывший коллектив.