Ланнард пить отказался. Разумеется, никто настаивать не стал — таким напитком барона можно было лишь оскорбить. С таинственной полуулыбкой, витая в своих мыслях, он молчал весь разговор, чтобы не мешать окружающим. Он “своим” никогда не был, а потому и не чувствовал себя таким же потерянным, как его зеленоглазый друг. Лану нечего было терять. Но пару часов спустя, когда солнышко уже спешило к зениту, вспомнив о ликующем ощущении единства и счастья, что он недавно испытал в Чаще, Белого Барона дернуло подняться из-за стола и предложить:

— Банька поспела, кажись. Я пошел мыться. Кто со мной, мужики?

Воцарилось тяжелое, подозрительное молчание. Гвардейцы уставились в кружки, бородатые разбойники отводили глаза. Жуткие уродства и репутация неистового рубаки пугали и отталкивали людей. По-другому и быть не могло. Только Малыш нашелся ответить, даже в небольшом подпитии надеясь погасить возможный конфликт:

— Ваше благородие, дык давайте по старшинству. Вы сначала, а остальные уже потом, после. Мы люди лесные, все в клещах и грязище, напрыгают еще на вашу изысканную шевелюру. Вам оно надо?

Молча покачав головой, Ланн направился ко входу в предбанник. Один, как и всегда. Это уже было настолько привычно, что шаги за спиной воспринимались как фантомное эхо. Только когда горячий жар от пышущей печи ударил в лицо, а дверь за спиной сама собой открылась и захлопнулась, он удивленно покосился назад и увидел неуверенную физиономию Айра:

— Я, можно сказать, ваш охранник, барон. Так что пригляжу, чтобы вы в одиночку не угорели… если разрешите, конечно.

— Разрешаю, — усмехнулся Ланнард и кивнул в сторону двери в парилку. — Ты только смотри, раньше меня не угори.

Быстро скинув портки и замотавшись в жесткие, пропахшие потом и пивом полотенца, они зашли в святая-святых и уселись на длинной верхней скамье, где поместилась бы вся гвардейская десятка из немаленьких мужиков. Айра немного мутило. Он видел барона лишь со спины, но жуткие, нечеловеческие раны не заканчивались на пояснице и шли ниже — бугрящаяся плоть там была одним живым шрамом. Но самому Ланнарду это ничуть не мешало. Глубоко вдохнув сухой жар, он зачерпнул большой ковш воды и вылил его на раскаленные камни.

— Где вас так угораздило, милорд? — наконец нерешительно обратился гвардеец, когда от пара перестало жечь морду и он рискнул приоткрыть один глаз.

— Ты об этих отметинах? — безразлично спросил Ланн и, дождавшись кивка, указал пальцем на небольшой свежий след от стрелы на плече. — Это недавно мне прилетело. Древко я разрубил, но все равно чуток зацепило.

Его палец опустился ниже, к груди. Там, среди лиловых шрамов наплывающих друг на друга, был едва заметен длинный порез, похоже, что от меча.

— А это я свежевателя не заметил, когда по Гудруну крался. Сволочь внезапно выскочил из-за угла. Пасть я ему успел зажать и сломать шею, но он полоснул.

— Нет, я о других. Тех, что повсюду, — уточнил Айр и наткнулся на непонимающий взгляд собеседника.

— Повсюду? — удивленно поинтересовался Ланнард, внимательно оглядев себя и приподняв одну бровь.

“Он их не видит.” — спустя мгновение замешательства осознал гвардеец. Затем он перевел взгляд на горло барона, туда, где у мужчин был кадык. Вспомнил все, что о нем слышал и знал. И леденящая душу, но совершенно логичная в своем безумии догадка колыхнулась в сознании зеленоглазого парня. Озвучивать он ее разумеется не решился, опасаясь что его, как некогда и Лейнарда Восточного, Белый Барон вызовет на дуэль.

Вряд ли Ланнард сам осознаёт свою ситуацию, так что лучше на него не давить. Судя по тому, что рассказал Кулак, все эти шрамы он заполучил ещё в детстве, во время визита магов из Ларии, нанятых его отцом. Айр никогда не сомневался в том, что большая часть знати — больные ублюдки, но если эти безумные подозрения подтвердятся, ему придётся признать, что всё это время он был о них слишком хорошего мнения…

Обжигающе горячие струи пара вновь ударили в лицо. Айр ухнул и прикрыл его ладонями. Погрязнув в размышлениях, он и не заметил, как еще один ковш воды расплескал влагу по тёмной гальке, набранной неподалёку с берегов высохшей реки. Ланн рассмеялся и хлопнул товарища по плечу:

— Не дрейфь, мы только начали! Хочешь, поспорим, кто раньше убежит из парилки?

— Ваша милость, пожалуй, воздержусь. Зная хвалёное рыцарское упрямство, которым, кажется, вы меня заразили, мы рискуем в случае этого пари здесь буквально запариться. А нам пока умирать рано.

— Для этого всегда рано, пока не становится поздно. Кстати, о птичках: с целью поднять моральный дух войск сэр Брасс через неделю собирается провести турнир мечников в двух категориях — с использованием Воли и без. — Объявил Ланнард и опять потянулся за ковшом.