Я снова вздрогнул, посмотрел в спину Федору, что склонился к Светлане Юрьевне, получая распоряжения. Взглянул на булки. Красивые, с золотыми от прожарки боками. Коричневые полоски, словно облизывающие булочку сполохи огня, снежная шапка растворенного в молоке сахара, и вишенка, загнувшая свой хвостик, как красный скорпион.

Дед Федор взглянул на меня через плечо, подмигнул, улыбнулся и направился к дверям. Неторопливо вышел, плотно закрыл дверь. И я тут же о нем забыл. Тем более, что Крестовский обратился ко мне с вопросом.

– Как тебе наш ужин Глеб?

– Отлично! Но уж слишком много сладкого. Только сладкое. Я бы что-нибудь существеннее съел.

– Мясо с кровью? – совершенно серьезно спросил Петр Андреевич.

– Не люблю, - я поморщился. – Оно ж сырое, проще у коровы с ляжки откусить, чем делать вид, что это готовили. Нет, просто мясо. Хорошо прожаренное мясо.

Крестовский кивнул, широко улыбнулся.

– Петр Андреевич, - я отложил эклер, - можно вопрос?

– Отойдем к камину? – рука его дернулась к левому карману, но остановилась.

– Да нет, можно и при всех.

– Задавай, - разрешил Крестовский откидываясь на спинку стула, но остаток кекса в рот все же запихнул.

Он достал папиросу, размял мундштук, и посмотрел на Светлану Юрьевну.

– Можно? – спросил он.

– Ах, - выдохнула Светлана, вытирая с кончика носа сахарную пудру, - Петр Андреевич, делайте что хотите. Хоть весь дом провоняйте своими папиросками, только от меня сегодня отстаньте, - и она схватила рукой брызнувший маслом пончик.

– Про сладкое я тоже спрошу, но все же, скажите мы все тут темные?

Клопы перестали жевать. Светлана Юрьевна отложила недоеденный пончик, вытерла лицо от сахарной пудры и широким жестом предложила Крестовскому ответить на вопрос. Он кивнул ей и улыбнулся мне.

– Не темные, - поправил меня Крестовский. – Темные, это те, кто отдался тьме, кто служит ей, кто принадлежит ей. Мы же используем ее. Тьма поразила нас, как Болезнь. И мы приняли ее. Приняли как неизбежность, как часть себя, - он засмеялся. – Это не мои слова, это слова Данилина, но они чертовски верны. От себя скажу…, - он замялся, подбирая слова.

Крестовский подбирал слова! Обычно если Петр Андреевич не находил, что сказать, в речи его появлялся мат, который все и всем быстро объяснял. Но сейчас Крестовский подбирал слова.

– Точнее, не скажу, что владеем ей, это было бы совсем не верно, но мы стараемся сделать так, чтобы тьма, служила людям. Если хочешь, то в наших руках тьма служит свету. Понимаю, звучит пафосно, но так есть, - он улыбнулся. Грустно, мрачно, обреченно.

– И она не сопротивляется? Тьма? Она же не глина, не энергия в чистом виде, из нее не слишком-то получается заклинания плести. Да, Светлана Юрьевна, я видел, как вы это делаете, я делал это сам, потому и знаю, что это сложно. С обычной магией легче, твое желание, знание плетения, и энергия эфира. Все. С тьмой все не так, с ней сложнее. Я не знаю, она мне иногда кажется живой, ну или разумной. Я, когда паучков создаю, так они лапки еще не отрастили, а уже удрать пытаются.

– То есть, - вставила Светлана Юрьевна, - ты, Глеб, знаешь, что она, тьма, она живая.

– Ну, я бы так не сказал, - я пожал плечами. – Бесформенная, та что по углам прячется не живая. А та, что обретает форму…

– Я же тебе говорила! – не дав мне закончить, расхохоталась она. – Я говорила!

– Да, да, - лениво отмахнулся Петр Андреевич. – Ты говорила, признаю свое поражение.

– Это вы, о чем? – я напрягся.

– Ты не просто создаешь паучков из темной энергии. Ты чувствуешь в них жизнь. Ты чувствуешь жизнь в самой тьме, пропуская через себя темные стихии, - пояснила Светлана Юрьевна, еще больше меня запутав. – Но ни я, ни Петр Андреевич, ни ты сам, ни, скорей всего, Данилин не знаем, как это работает, и что с этим можно сделать.

– И что вообще с этим делать, - вздохнул Крестовский, взял булку, покрутил ее в руках, поставил на тарелку и чиркнув спичкой закурил.

– Никто не знает, - выпуская дым задумчиво произнес он.
– Да это и не важно. Совершенно не важно, как это работает. Важно, что оно работает.

– И вы не знаете, как?

– Я не знаю, - пожал плечами Крестовский.
– Светлана не знает, - он кивнул на улыбающуюся женщину.
– И клопы тоже не знают, - он подмигнул мне.

Я улыбнулся, порадовало, что случайно брошенное слово прижилось. Тем более, что для парней оно подходит идеально.

– А кто-то знает? Хоть кто-нибудь знает?

– Нет. А вообще, спроси у Данилина. Он знает чуть больше нашего. Он не ответит, я в этом почти уверен, но ты все равно спроси.

– Я спрошу, - кивнул я. – А кто он? Этот самый Данилин? Я видел его всего два раза, но мне он показался весьма неприятным человеком.

– Вот! – Крестовский поднял вверх указательный палец.

Больше он ничего не сказал, но весьма красноречиво посмотрел на Светлану Юрьевну. Та, заскрипела зубами, схватила с тарелки пончик, засунула его в рот целиком и принялась жевать.