А потом случилось это.

Дверь клуба хлопнула, и в проём шагнула девушка. Высокая, стройная, с прямой спиной, она казалась чужой в этой сутулой толпе. Её чёрные джинсы обтягивали ноги, как вторая кожа, а белая рубашка — простая, но слишком чистая для Клинцовки — подчёркивала тонкую талию. Русая чёлка упала ей на глаза, но она откинула её лёгким движением руки — небрежным, но точным, как удар ножа. Лицо незнакомки было бледным, почти мраморным, с острыми скулами и губами, на которых застыла холодная, едва заметная, как тень на воде, улыбка. Её голубые, глубокие, словно колодцы, в которых тонет свет, глаза были тем, что по-настоящему цепляло. Они смотрели сквозь людей, сквозь стены, сквозь эту ночь. В них было что-то, от чего у Марины по спине пробежали мурашки.

Толпа замерла, не сразу, не все, но волна тишины прошлась по залу, как круги по воде. Музыка продолжала греметь, но голоса стихли, головы повернулись, взгляды прилипли к незнакомке. Она не замечала этого или не хотела замечать. Шагала уверенно, не глядя по сторонам, и каждый её шаг отдавался в ушах Марины, как стук молотка по шляпке гвоздя. Она остановилась у барной стойки, в двух шагах от Игоря, и замерла, скрестив руки на груди. Её холодный, оценивающий взгляд скользнул по залу, будто она искала что-то, одно ей известное, и не находила.

— Кто это? — шепнула Марина сама себе, но голос её утонул в шуме. Она шагнула ближе к двери, чувствуя, как пот стекает по шее, как сердце бьётся быстрее, чем нужно. Её трясло — не от холода, не от жары, а от чего-то другого, что она не могла назвать.

Игорь заметил незнакомку. Он медленно повернулся, вроде бы без желания, но в тоже время казалось, что он просто не смог удержаться. Молодой человек улыбнулся той улыбкой, которую Марина считала своей, и шагнул к блондинке. Наклонился к её уху, сказал что-то, что заглушила, а потом и вовсе поглотила музыка. Девушка бросила на него короткий взгляд, резкий, как удар хлыста, потом посмотрела внимательнее, окинула парня с головы до ног. Марина знала, что та видит: подтянутую фигуру, сильные руки, красивое мужественное лицо, которое в этой дыре выглядело живым. Она знала это лучше всех. И ненавидела её за то, что она была не на её месте.

Незнакомка протянула тонкую, с длинными пальцами руку, схватила Игоря за край футболки и подтянула к себе. Прошептала что-то ему на ухо, так близко, что её губы почти коснулись его кожи. Марина не слышала слов, но видела, как Игорь замер, как глаза его на миг остекленели, будто кто-то выключил свет внутри. Девушка отпустила его, развернулась и пошла к выходу, не оглядываясь. Её чёрные джинсы мелькнули в свете неона, рубашка колыхнулась от сквозняка, а дверь захлопнулась за ней, оставив после себя тишину, которая тут же заполнилась гулом голосов.

Игорь стоял на месте, бутылка пива в его руке дрожала. Он резко и в тоже время неуверенно, тряхнул головой, как собака, что отряхивается от воды, огляделся, будто не понимал, где находится. Потом улыбнулся глупо, криво, как ребёнок, не знающий, зачем смеётся, и побрёл на выход, вслед за блондинкой. Его шаги были тяжёлыми, неровными, и каждый из них отдавался в груди Марины, как удар по рёбрам.

Она не могла поверить. Игорь — её Игорь, тот, кто обещал отвезти её на озеро, тот, кто смеялся над её шутками, уходил с этой… этой тенью в белой рубашке. Марина сжала руку в кулак так сильно, что пиво, которое все ещё было в помятом пластиковом стакане вылилось ей на ноги, липкое, тёплое, как кровь. Она бросила стакан на грязный пол, не замечая, как люди косились на неё и шептались за спиной. Её лицо горело, глаза щипало, но слёз не было, был только гнев, чёрный, вязкий, поднимающийся изнутри, будто грязь со дна колодца.

— Куда это он? — пробормотала она, дрожащим голосом, больше похожим на хрип. Она шагнула к двери, толкнула её плечом и спёртый воздух клуба сменился душной ночью - влажной, тяжёлой, с запахом земли и чего-то кислого, что витало над деревней. Улица была пуста, только фонарь мигал вдали, отбрасывая длинные тени, которые шевелились, словно живые. Марина огляделась, щурясь в темноте, а потом заметила их — две фигуры, удаляющиеся в сторону леса. Не в сторону кафе, не к домам, а туда, где ничего не было — только старый погост, заросший бурьяном, и тишина, что глушит всё живое.

Она замерла, чувствуя, как холод пробирает её спину и ноги становятся ватными. Ей хотелось закричать, броситься за ними, вцепиться в эту бледную девку и утащить Игоря обратно. Но что-то держало её — не страх, не разум, а предчувствие, что гнало мурашки по коже. Это было неправильно. Всё было неправильно. Клинцовка никогда не спала спокойно, но эта ночь была другой, какой-то особенной, она дышала, смотрела, ждала. И Марина, сама того не понимая, шагнула за ними, в эту мглу, что пахла землёй и гнилью.

Тьма за деревьями скрывала угрозу, неизбежную и безжалостную, и Марина шагала к ней, не подозревая, что ночь эта оборвёт её жизнь. Только одно жгло и распирало её изнутри: Игорь уходил, и она просто не могла его отпустить.

Ночь над Клинцовкой сгустилась, обернувшись густой и липкой тьмой, словно смола, вытекшая из старого дерева. Лес за деревней стоял чёрной, непроглядной стеной, с ветвями, изогнутыми, будто пальцы, цепляющиеся за небо. Ветер шевелил листву, и шорох её напоминал шёпот, низкий и невнятный, будто кто-то бормотал во сне. Старый погост прятался за этими деревьями, скрытый бурьяном и поднимавшимся от земли туманом. Кресты торчали из почвы криво, как сломанные кости, а могильные плиты, покрытые мхом и трещинами, проваливались внутрь, словно земля под ними дышала, жадно втягивая всё, до чего могла дотянуться.