Пьеро и Чьерко рассказывали истории об этих девушках. Пьеро утверждал, что купил ночь с одной из них, но, вместо того чтобы превозносить девицу, превозносил Аллеццию, которая столь хорошо ее обучила.

«Ай, Давико. — Тут он ударился в лирику. — Что она творила своими пальчиками! Своим язычком! Она была фатой спальни. Древний Калиба не мог требовать большего от собственных служанок. Ай. — Пьеро мечтательно вздохнул. — Каждый мужчина должен провести ночь в объятиях девушки, обучавшейся у сиа Аллецции».

Я посмотрел через кованые ворота на лежавшие за ними фонтаны и деревья, но Челию не увидел. Стражник в свою очередь разглядывал нас с Полоносом.

— Если у вас нет тут дела... — Он дернул головой. — Проваливайте.

Полонос потянул меня за рукав:

— Нам лучше уйти.

— Что за дело может быть здесь у Челии?

— Вам известно, какими делами здесь занимаются, — ответил Полонос, волоча меня прочь.

— Но как она могла?!

Быть может, она прямо сейчас разгуливает по садам Аллецции, соблазнительно задрапированная, одна из ее нимф? Пьеро описывал, каково это — побывать внутри. Искрящаяся компания девушек, фат удовольствия. Неужели Челия одна из них? Неужели она уже расположилась между бедер какого-то развратного архиномо?

Я уходил, пытаясь отогнать образы, наводнившие мое сознание: сбивающие с толку, возбуждающие, отталкивающие, интригующие. Вот Челия в роли фаты Калибы, облаченная в прозрачные шелка. Вот Челия позволяет платью соскользнуть к ее ногам. Вот сиа Аллецция во всей ее красе вместе с Челией. Их тела переплетены, как на рисунках, которые я видел в отцовской библиотеке...

Долгое время я брел наугад, сопровождаемый Полоносом и Ленивкой, в моем разуме кружились видения, которые я пытался заглушить, вопросы, которые не мог отторгнуть.

— Хотите, чтобы я проследил за ней? — прервал мои мысли Полонос. — В следующий раз, когда она уйдет? Я могу проверить, встречается ли она с... — Он умолк.

Мужчинами.

Это слово он не осмелился произнести. Проверить, встречается ли она с мужчинами. Ходит ли по тавернам и сидит ли на коленях у архиномо с похотливыми сердцами. У юных расточительных нобили или старых, морщинистых, толстых мерканта. Узнать, взялась ли она за ремесло Аллецции. Порочит ли Регулаи распутными выходками. Вот что хотел сказать Полонос, но не сказал.

— Нет. — Я покачал головой. — Не знаю...

Я сомневался, что Челия делает... то, что делает, публично. Очень уж старалась она сохранить в тайне свой визит к сиа Аллецции. Но у меня было дурное предчувствие. Визит Челии в дом столь известной женщины — причем такой скрытный — не предвещал ничего хорошего.

— Быть может, она просто встречается... — Полонос умолк, потому что в доме сиа Аллецции все встречи подразумевали плотское взаимодействие.

Если только...

У Аллецции есть влияние во многих сферах. Многие архиномо ищут удовольствий у нее и ее нимф. К ней приходят друзья и враги. И если у Челии имеются секреты...

Мне на ум пришел Каззетта, неприятный, шепчущий, подозревающий всех, у кого есть секреты, задающий вопрос, который постоянно отравлял его разум — и теперь отравил мой:

Она предательница?

Я думал о Челии, смеющейся, дразнящей меня, зовущей покататься в солнечный денек. Может ли моя сестра быть предательницей? Следует ли рассказать об увиденном отцу, или лучше сразу обратиться к Каззетте? Каззетта определенно не станет терять время на выяснение причин скрытности Челии. Он прилипнет к ней, подобно тени. Он будет следить, будет слушать и в конце концов...

Я содрогнулся.

Мне отчаянно не хотелось выпускать на свободу тьму Каззетты. Этот человек выдирал из людей тайны, как рыботорговец выдирает кости из ромильской форели. Напустить Каззетту на Челию... Что ж, он наверняка выяснит, зачем она приходила в палаццо Виолеттанотте, однако нет никаких гарантий, что Челия в итоге не станет кровавым подношением моему отцу.

Погруженный в тревожные мысли, я бродил по городу с Ленивкой и Полоносом, не сознавая, куда меня несут ноги, размышляя только о Челии и проблемах, вызванных ее тайной.

От раздумий меня внезапно оторвали колокола, пробившие третий час, лавина черных мантий и приветственные крики:

— Давико! Ай! Давико!

Я недоуменно поднял глаза, пытаясь понять, где нахожусь. Это был Университетский квартал.

— Давико! Стряхни шерсть с глаз!

Река студентов лилась из Студио Литиджи, толкая величественные деревянные створки дверей. Они были украшены резьбой, изображавшей знаменитых наставников и восхищенно внимавших им студентов (хотя, если приглядеться, можно было отыскать ловко спрятанных дремлющих лентяев); теперь эти створки были распахнуты, и в бурлящей массе освобожденных учеников я заметил знакомые лица.