Делламон небрежно облокотился о перила балкона.

— Патро Регулаи. — Он кивнул мне. — Вместе с сыном. Мои поздравления в честь грядущего дня имени, Давико. Вступление — великое событие в жизни молодого человека.

Я склонил голову, стараясь выказать не больше уважения, чем выказал отец. Делламон фыркнул, словно его позабавило, что я скопировал отца. Он не оскорбился — скорее счел меня слишком мелким для оскорбления или опасения, вроде миноги перед бритвожаберкой, — а потом обратился к отцу.

— Я благодарен вам за осмотрительность, — сказал он. — Знаю, неудобно встречаться таким образом, но, как вы понимаете, мое присутствие необходимо скрыть от любопытных глаз. Если слухи выльются на улицу, это не пойдет на пользу моему парлу.

Отец отмахнулся, словно эта любезность ничего не значила.

— В любом случае мы сядем за доску. Наш разговор не предназначен для уличных ушей.

Пока отец говорил, я заметил, что посол тихо скрылся за дверью. Мы остались в одиночестве.

— Итак, Чичек, дядя Руле, — сказал отец. — Он вас тревожит.

— Посол предупреждал, что у Банка Регулаи мелкая сеть.

— Он преувеличивает.

— Вовсе нет. У Регулаи есть уши в приемных залах и носы в тавернах, пальцы на кухнях и языки в ушах куртизанок. По всему Крючку и даже за его пределами. Так он сказал.

Отец рассмеялся:

— Что ж. Банк без информации очень быстро становится банком без золота.

— Это отсылка к Виттиусу?

— Это слова моего деда.

— А похоже на Виттиуса.

Отец наклонил голову, не соглашаясь и не противореча.

— Виттиус любил шпионов, — сказал Делламон. — Считал необходимым знать не только то, что ему говорили в лицо, но и то, что болтали в спальнях и тавернах. Будь у меня человек вроде вашего Каззетты, думаю, моего парла не удалось бы застать врасплох. С человеком вроде Каззетты нам было бы нечего бояться.

— Подозреваю, что вы не столь беззащитны.

— Я кое-что умею, но ваш Каззетта... Повелитель шпионов. Стилеттоторе. Посол говорит, что на улицах Наволы ходят слухи, будто он на самом деле голгоцца, связанный с самим Скуро, выбравшийся из Невидимых земель, чтобы сеять кровавый хаос среди живых.

— Каззетта талантлив, но он не голгоцца. Конечно же, мы следим за слухами, и иногда они полезны. Но это отнюдь не шпионаж. Мы не боррагезцы, которые платят людям за двойную игру. Это против нашего обычая.

— Я не хотел вас оскорбить.

— Вы не можете меня оскорбить.

— Я лишь хотел выразить уважение.

Отец пожал плечами, так, как это умеют делать только наволанцы. Жест человека, которому все равно, который внимательно вас слушает, который может уйти прочь, может (как любил говорить Мерио) украсть вашу жену, может угостить вас лучшим вином из своего подвала, может стать вашим самым близким другом или самым опасным врагом — в зависимости от того, что вы скажете дальше.

Между моим отцом и этим человеком шло состязание, едва уловимая охота за преимуществом. Каждый внешне сохранял спокойствие, однако участвовал в дуэли фаччиоскуро. Я покрылся гусиной кожей, когда оба мужчины оперлись локтями о перила и принялись изучать вид.

Молчание затянулось. Я слышал стук копыт далеко внизу. Крики человека с винным бурдюком, предлагавшего налить стаканчик. Детей, которые играли, дразнились, смеялись и таскали друг у друга сласти. Колокольчик священника, пытавшегося призвать их к созерцанию Амо.

Наконец первый министр нарушил тишину:

— Я лишь говорю, что вам известно, о чем я пришел просить.

Отец откинулся на перила, на которых лежали его локти, внешне расслабленный.

— В таком случае скажите это моему сыну. Он мой наследник и уже сидит за доской рядом со мной. Окажите ему честь.

Делламон с трудом скрыл раздражение. Было удивительно наблюдать, как отец играет с ним. Делламон не слишком изящно обратился ко мне, и стало ясно, что ситуация у него отчаянная. Раз он позволяет так давить на себя. Раз согласился вести переговоры с сыном, который еще не достиг совершеннолетия. Потрясающе, как много он нам открыл. Делламон не был наволанцем.

— Как и подозревает ваш отец, — начал Делламон, — Мераи досаждают отряды Чичека.

— Дяди Руле, — уточнил я. — Он хочет заполучить кольцо. Руле имеет право по рождению, зато Чичек обладает опытом. И его любят на севере Мераи.

— Вы информированы не хуже вашего отца. Действительно, он желает получить кольцо, и, хотя не имеет армии, чтобы осадить и взять Красный город, у него вполне достаточно солдат, чтобы поджигать поля, насиловать женщин, грабить и вырезать караваны. Общий ущерб вскоре будет столь велик, что в Мераи наступит голод. — Делламон поморщился. — Это грязное дело. Чичек создаст такой хаос, что люди утратят веру в Руле и попросятся в рабство к Чичеку, человеку, который и причинил им все эти страдания. — Он сплюнул вниз. — Это против Амо, против логики. И боюсь, уже весной этого негодяя будут приветствовать как освободителя.