—Хочешь побороться за нее на руках?

—Пап, —возражает Кендра.

—Просто шучу. —Он хлопает Генри по плечу. —Ты слышал, Мэди теперь экстрасенс?

—Пап, хватит—

—Поддержи меня, Мэди… Ты же предсказательница, да?

—Я не—

—А? —Донни прикидывается дурачком ради собственного удовольствия. Он хочет втереть мне мое же дерьмо в лицо при Кендре. —Так чем же ты занимаешься на 301— й?

—Я просто предлагаю немного духовного руководства—

—Руководства, ага.

—Ты можешь идти, пап, —говорит Кендра.

Ухмылка не сходит с лица Донни. Его губы держатся за нее, даже когда брови хмурятся, будто он единственный, кто понял шутку, и недоумевает, почему никто не смеется.

—Надо как— нибудь выпить пива, —предлагает Донни Генри. —Вспомнить былое. Могу свозить тебя в клуб, если хочешь пару мячей отбить.

—Гольф — не мое.

—Видимо, да. —Может, Донни все— таки способен уловить намек.

—Держись подальше от жареных устриц, —говорит он Кендре. —Деньги на экстренный случай с тобой?

—Да.

—Люблю тебя. —Донни целует Кендру в щеку, делая из этого шоу, затем поворачивается ко мне, внезапно весь деловой. —У Кендры завтра тренировка, так что не задерживайся допоздна.

—В девять нормально? —спрашиваю я.

—Пусть будет в восемь.

Донни все еще не уходит. Он не получает телепатическое сообщение, которое мы все явно ему посылаем: Проваливай! —Ладно, не буду вам мешать. —Перед тем как уйти, он бросает последний взгляд на Генри. —Береги себя.

Донни растворяется в толпе, и я снова чувствую воздух на коже, прохладнее, чем раньше. Будто он забирает с собой влажность, и я наконец могу дышать.

—Как насчет нормального представления на этот раз? —Генри вскрывает еще одну устрицу, без усилий вводя нож и раскрывая ее, предлагая половинку Кендре. —Я Генри.

—Спасибо, но… —Кендра вежливо качает головой, вся в манерах. —Я не люблю морепродукты.

—Ты врешь.

—Прости… Устрицы всегда напоминали мне глаза.

—Я не знаю, кто эта девочка, —говорю я, но теперь не могу избавиться от этой картинки: радужка, затянутая катарактой.

—А ты? —Генри протягивает мне половинку раковины. Даже это отвратительное сравнение не может испортить мне аппетит.

—Спасибо… —Беру раковину пальцами. —За здоровье.

—Хочешь еще?

—Не откажусь.

Наблюдаю, как он вонзает нож в створки и поворачивает. Это такое грубое движение, но у него выходит плавно и легко. В этом есть что— то изящное.

—Неплохо у тебя тут поставлено, —замечаю я.

—Грязная работа, но кто— то же должен ее делать.

—Тебе просто наплевать , да? —Боже, какой ужасный каламбур, но Генри все равно смеется.

Генри поворачивается к напарнику, тому, кто подает ему устрицы. —Не против, если я отлучусь на обед?

Тот останавливается, чтобы вытереть пот со лба, весь мокрый. —Полчаса.

Генри срывает одну перчатку, затем другую, швыряя обе на стол. Выходит из— за горы раковин и спрашивает: —Куда направляемся, дамы?

Все съезжаются в Урбану на Фестиваль устриц. Два дня жареной еды. В воздухе витает маслянистый запах сладкой ваты. Главная улица перекрыта, заполнена лотками и толпой. Помню, как в детстве приходила сюда, поражаясь количеству людей. Столько незнакомцев я никогда не видела. Люди приезжают из Ричмонда, чтобы наесться свежих устриц и напиться пива. К закату воскресенья все исчезают. Это единственное время года, когда я не узнаю всех, теряясь среди незнакомых лиц.

—Могу я предложить вам пиво? —спрашивает Генри.

—Я не против, —вмешивается Кендра.

—Ага, конечно. —Я отвергаю ее предложение.

—Какая ты лицемерка, —говорит она. Поворачивается к Генри. —Буквально на днях она предлагала мне покурить травку.

—Марихуана — это органично, —защищаюсь я. —Она натуральная. Пиво — нет.

—Мать года, —усмехается Генри.

—Как будто ты не курил в шестнадцать…

—Не курил.

—Врешь.

—Боженька в помощь. —Генри поднимает правую руку, а левую кладет на воображаемую Библию. —Ты всегда пыталась втянуть меня в это, но я ни разу не согласился.

—Точно, —говорю я, внезапно вспоминая. —Забыла.

—А мама пила в моем возрасте?

Генри смеется, покупая два пива. —Точно помню, была той еще чертовкой.

—Только не начинай.

Генри несет пару пластиковых стаканчиков, пена стекает по его пальцам. —Держи. —Он протягивает мне один, затем слизывает пену с руки. Не могу не замереть на мгновение, потерявшись в его пальцах. В блеске его кожи.

—Так вы двое знали друг друга в школе? —спрашивает Кендра.

—О, да, я знал твою маму.