— Признаюсь, главу, посвящённую общению с опальными дворянками, вернувшимися из ссылки, я пропустил, — с лёгким кивком головы вместо почтительного поклона произнёс я. — Да и практики подобной пока не имел, моя дражайшая леди. Уж не сочтите за бестактность. И если вам по каким-то совершенно непонятным причинам претит обращаться ко мне «архилорд», простого «архонт» будет вполне достаточно. Мы же одна команда, верно? И просто обязаны идти навстречу друг другу ради лунной богини и её священных планов.

— Разумеется, архонт, — натянув вымученную улыбку, едва заметно кивнула в ответ демоница вместо почтительного реверанса. — А теперь прошу меня извинить, мне нужно откланяться по срочным делам. Я загляну в Штормовой замок сегодня часов в девять вечера, если вы не против. Там мы подробно обсудим нашу миссию, и я постараюсь ответить на все ваши вопросы.

— Как вам будет угодно, моя милая леди. Ради столь дорогой гостьи велю подать праздничный ужин. Думаю, вы будете в восторге от жаренных королевских креветок в чесночном соусе. В ваше время такие изысканные деликатесы до Штормового замка не доходили. Но я наладил поставки и в целом славно заботился о вашей прежней обители. Уверен, вы сумеете по достоинству оценить мои старания лично и останетесь весьма довольны.

— Непременно, мой дорогой архонт, — проскрежетала демоница и, поджав губы, резко развернулась к воротам.

За звонким цоканьем каблучков и шорохом кожаных доспехов я явственно услышал, как скрипели её белые зубки.

— Леди Кайра! — позвал я. Демоница замерла, словно вкопанная. — Вы так и не ответите, чем же занимались целых тридцать лет среди людей, если не оскверняли известными методами чистые души этих заблудших?

Каждая мышца в моём теле вопит от боли. Руки словно налились свинцом, а хребет вот-вот переломится под тяжестью бесконечных гребков. Солнце безжалостно палит сквозь деревянные щели палубы, превращая воздух в раскалённый пар, который обжигает лёгкие при каждом вдохе.

Меня окружают стоны и хрипы других рабов. Мы сидим на корточках, прикованные длинными цепями друг к другу и к тяжёлым вёслам, которые с каждым гребком погружаются в солёную воду Средиземного моря. Барабаны отбивают безжалостный ритм — плеск вёсел не стихает ни на минуту.

Толстый надсмотрщик в огромном тюрбане, расшитых золотом шароварах и с кнутом в руках вальяжно прохаживается вдоль рядов гребцов. Его гортанные крики и свист кнута сливаются в нескончаемый кошмар. Каждый хлёсткий удар по чьему-то телу отзывается острой болью на моей иссечённой шрамами спине. Я невольно вздрагиваю снова и снова. И так длится часами, день за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем. Я жду только одного: когда Господь приберёт мою душу, и там я вновь встречу её — мою Веселину. Больше у меня не осталось никаких желаний или стремлений.

Внезапно раздаётся чей-то пронзительный вопль. Я поднимаю голову и вижу, как из-за скалы величественно и грозно выходит галера с полосатыми парусами. На её вымпелах я различаю белый восьмиконечный крест на красном фоне.

— Мальтийский орден, — хрипло шепелявит слева от меня полуголый беззубый старик с жиденькой бородёнкой. — Уж и не чаял, что доживу.

Воздух наполняется смертоносным свистом десятков стрел. Яростные крики и топот сапог сливаются в единый грозный гул. Вооружённые до зубов воины Османской империи в блестящих кольчугах, с кривыми саблями и тяжёлыми булавами в панике высыпают на верхнюю палубу, пытаясь организовать оборону против неожиданной атаки, но падают один за другим под точными выстрелами искусных лучников.

Галера атакующих неумолимо надвигается, словно тень мщения на горизонте. На её борту рыцари в сверкающих на солнце латах выстраиваются в боевые порядки. Они поднимают красные щиты, образуя неприступную стену против ответного обстрела османов, и бросают крючья, готовясь взять вражеский корабль на абордаж.

— Deus lo Vult! Sanctus Johannes! Victoria aut mors! — грозно кричат рыцари на незнакомом мне языке, вздымая к небу обнажённые клинки.

Толстый надсмотрщик, теряя самообладание от страха, мечется между рядами гребцов, спотыкается и роняет свой зловещий хлыст — тот самый, от одного вида которого моя спина начинает гореть адским пламенем. Он падает прямо рядом со мной, и я вижу его побагровевшую от ужаса шею.

— Бей!!! — кричу я, и мой голос, словно удар грома, разносится по палубе.

Внезапно все мои страдания, вся боль и смирение с судьбой вспыхивают внутри меня ослепительной яростью. Кровь закипает от ненависти, и новые силы, о существовании которых я даже не подозревал, пробуждаются во мне.

Я бросаюсь вправо, утягивая за цепь своих соседей, и с нечеловеческой силой вцепляюсь в горло надсмотрщика. Мои руки душат, а зубы рвут плоть, словно я превратился в дикого обезумевшего зверя. В этот момент я выплескиваю на надсмотрщика всю свою боль за два года рабства, унижений, издевательств и каторжного труда. Первый раз в жизни я убиваю человека… да простит меня Господь Бог и спасёт мою бессмертную душу от геенны огненной!

Моя ярость настолько слепа, что я не замечаю ничего вокруг — ни криков сражающихся на палубе, ни звона стали, ни свиста стрел. В моих ушах звучит только хрип умирающего врага и бешеный стук собственного сердца.