Когда очередной молодой вождь, с бородой ещё негустой, но голосом зычным, как боевой рог, начал особенно вдохновенно описывать, как его клан в одиночку (!) вырежет всех орков до последнего щенка и водрузит знамя Алатора над Великой Шестиугольной Пирамидой Камня (той самой, которую мы так и не увидели, потому что едва унесли ноги), его пламенную речь прервал громкий, скрипучий, как несмазанная телега, голос:

— Хватит трепать языками, сосунки!

В зале мгновенно воцарилась тишина. Настолько внезапная и глубокая, что стало слышно, как капает вода где-то в дальнем углу и как тяжело дышит раненый гном на дальней скамье. Все головы, как по команде, повернулись к источнику звука.

Из полумрака, опираясь на толстую суковатую палку, больше похожую на дубину, чем на посох, вышел старый гном. Очень старый. Древний, как сами эти горы. Его борода, когда-то, наверное, рыжая или каштановая, теперь была совершенно седой, длинной, почти до колен, и не заплетенной в модные косички с кольцами, а просто свалявшейся, как старый войлок.

Лицо — сплошная сетка глубоких морщин, из-под кустистых бровей смотрели маленькие, но острые, как шило, глазки. Он был ниже ростом, чем большинство присутствующих, но от него исходила такая мощь и такая древняя мудрость, что все остальные гномы рядом с ним казались просто неопытными юнцами.

— Фрор Простобород, — шепнул мне Воррин, — Старейшина клана Каменный Кулак, самый старый из всех вождей, переживший не одного короля Алатора. Он известен своей прямотой, граничащей с грубостью, и тем, что всегда говорил то, что думает, не обращая внимания на чины и регалии. Поговаривали, что даже покойный Хальдор побаивался его языка и старался лишний раз не попадаться ему на глаза.

Выдав эту информацию, Воррин посчитал необходимым заткнуться, чтобы не нарушать тишину.

Фрор медленно обвёл всех присутствующих тяжёлым, пронзительным взглядом.

— Какое к бесам всех вулканов героическое отступление? — рявкнул он, и его голос, несмотря на скрипучесть, заполнил весь зал. — Вы бежали, как побитые псы! Потеряли короля и половину войска убитыми! Наши лучшие воины остались гнить в тех проклятых туннелях! И вы смеете называть это героизмом?

Он ткнул своей палкой в сторону молодого командира, который всё ещё стоял с открытым ртом, не в силах произнести ни слова.

— Пока вы тут друг друга нахваливаете и покойного Хальдора превозносите, который, да простит его Махал, никогда умом не блистал, но упрямством мог бы поспорить с горным троллем, нихрена в этой войне не изменится! Нас всех перебьют, как куропаток! Одного за другим! И Алатор падёт, как пали до него остальные гномьи города, чьи лидеры тоже слишком много болтали и слишком мало думали!

В зале стояла ошеломлённая тишина. Никто не смел возразить. Даже самые гордые и спесивые вожди потупили взоры. Слова старого Фрора были как ушат ледяной воды, вылитый на разгорячённые головы.

«Ну, наконец-то, — с мрачным удовлетворением подумал я. — Хоть один здравомыслящий гном в этом дурдоме. Старая школа, ничего не скажешь. Режет правду-матку без анестезии».

Фрор Простобород, однако, и не думал останавливаться. Он снова обвёл зал своим колючим взглядом, задержавшись на мгновение на Фольктриме, который сидел, не шелохнувшись, но я заметил, как напряглись желваки на его скулах.

— Наши гранитные мозги, похоже, ни на что не способны, кроме как биться лбом о стену, пока та не рухнет! — продолжал старый гном, и в его голосе зазвучал откровенный сарказм. — И это, пожалуй, будет самое полезное, на что вы способны, если эта стена — орочья! А думать? Сопоставлять факты? Учиться на ошибках? Нет, это слишком сложно для гордых потомков Модсогнира!

Он сделал паузу, переводя дух, а потом его палка указала прямо на меня. Я аж вздрогнул от неожиданности.

— А вот этот человек, — проскрипел Фрор, и в его голосе, как мне показалось, прозвучали нотки уважения. — «Друг-Лучше-Гномов», как прозвал его один из кланов, и которого покойный король, в своей безграничной мудрости, так и не удосужился толком выслушать! Этот человек, чужак, спас наши напыщенные задницы от полного и окончательного падения нашего королевства там, в залах и туннелях! Пока вы, храбрецы тронного зала, громкие ораторы, тряслись от страха и холода, он организовал отход и оборону арьергарда! Был момент, и он заставил вас, баранов, слушаться! Именно он, а не вы, рудокопы и кузнецы, придумал, как завалить тот проклятый ход!

Все взгляды, как по команде, устремились на меня. Я почувствовал себя как экспонат в кунсткамере. Неприятное ощущение, скажу я вам. Хотелось провалиться сквозь землю или хотя бы спрятаться за широкой спиной Воррина. Жаль башка будет торчать.

— Может, хоть раз в жизни стоит отбросить свою спесь и гордыню, засунуть свои древние традиции куда поглубже, и послушать того, кто действительно умеет думать головой, а не только махать топором или чесать языком? — закончил Фрор, снова обводя всех присутствующих тяжёлым взглядом.