Старый гном, с видом величайшей серьёзности, начал зачитывать «неопровержимые доказательства» благородного происхождения Эйтри, обильно пересыпая свою речь ссылками на полузабытые летописи и предания.

Я стоял чуть поодаль, наблюдая за этим спектаклем с невозмутимым видом. Вроде как человек, который не до конца понимает происходящее.

«Политический театр в лучшем виде, — думал я. — Главное — правильно подобрать декорации и актёров».

Когда Фрор закончил, в зале на несколько мгновений воцарилась тишина. Потом снова начался ропот, но уже не такой уверенный. «Доказательства» выглядели солидно, а авторитет Фрора Простоборода был непререкаем.

— В связи с этими вновь открывшимися обстоятельствами, — продолжал Фольктрим, и его голос снова обрёл силу, — я, король Туманных гор Оша, правящий в Алаторе, объявляю о своем решении! Мы основываем новый клан, клан «Каменная Кровь»! — он сделал эффектную паузу. — Во главе этого клана встанет Эйтри, потомок древнего и славного рода! Клан «Каменная Кровь» получит земли, туннели и шахты, которые мы отвоюем у орков, и все права, равные старым и уважаемым кланам Алатора! А члены его клана, которых он туда в соответствии с обычаями примет, будут сражаться плечом к плечу с нами, как братья!

Гномы загомонили, но без огонька. Никому не хотелось прослыть предателем или обвинить Фрора во лжи, все хотели это осмыслить, свериться со своими записями и принять факт благородного происхождения Эйтри.

А там глядишь и привыкнут.

Твёрдость молодого короля, поддержанная авторитетом Фрора и моим молчаливым, но, как я надеялся, весомым присутствием (слухи о моих «подвигах» на поверхности и о «королевском займе» уже успели расползтись по Алатору), возымели свое действие.

Ропот быстро стих.

Некоторые старейшины, самые дальновидные или просто самые трусливые, начали кивать, бормоча что-то о «мудрости короля» и «необходимости единения перед лицом врага».

Фрор тут же подхватил эту ноту, заявив, что король поступает в строгом соответствии с древними обычаями, которые позволяют в исключительных случаях восстанавливать угасшие рода и принимать в семью народов тех, кто доказал свою доблесть и преданность.

В конце концов, вожди, хоть и скрепя сердце, вынуждены были смириться. Решение было принято.

— Гонцов к Эйтри! — приказал Фольктрим. — С королевским указом и предложением союза! И… — он посмотрел на меня, — … Рос, я прошу тебя сопроводить их. Твоё присутствие покажет Эйтри серьёзность наших намерений.

Я кивнул. «Ещё один квест».

* * *

Путь в Аккаин прошел без особых приключений.

Я и трое королевских гонцов, крепких, молчаливых гномов в парадных доспехах, двигались быстро, стараясь не привлекать лишнего внимания. Мои мысли были заняты предстоящей встречей с Эйтри. Как он отреагирует на это, в сущности, циничное, но такое необходимое представление? Примет ли он эту игру? Или его гордость «отверженного» возьмёт верх?

Аккаин встретил нас настороженной тишиной. Но на этот раз стража на входе, узнав меня, пропустила без лишних вопросов.

Эйтри ждал нас в том же просторном зале, где состоялась наша первая встреча. Он стоял, скрестив руки на груди, его лицо было, как всегда, непроницаемо, словно высеченная из камня маска.

Королевские гонцы, соблюдая все формальности, зачитали указ Фольктрима.

Эйтри слушал молча, не шелохнувшись.

К сожалению, согласовать с ним эту легенду я не мог, не было ни технической возможности, ни времени.

Глава 23

Молодой ветер

Глаза молчаливого черноволосого гнома отражали целую бурю… В его холодных глазах я увидел калейдоскоп эмоций: недоверие, удивление, горькую усмешку и… да, это была она — надежда. Надежда, которую он, казалось, так долго и безуспешно пытался похоронить в глубине своей души.

Когда гонец замолчал, Эйтри несколько мгновений сидел неподвижно. Потом медленно перевел взгляд на меня.

— Клан «Каменная Кровь»? — хрипло спросил он. В его голосе не было ни радости, ни удивления. Только какая-то глухая, затаённая боль.

— Да, Эйтри, — кивнул я. — Король Фольктрим решил так. Он предлагает тебе и твоим людям не просто союз. Он предлагает вам… дом. Имя. Будущее.

Эйтри снова надолго замолчал. Я видел, какая борьба происходит в нём. Принять это значило переступить через годы обид, унижений, через кровь своих предков, изгнанных и забытых. Но и отказаться значило обречь своих людей на вечное скитание, на жизнь без надежды. Это не говоря уже о том, что я и Фрор использовали имя его матери.