Да, сначала насчёт дороги, которую всё никак не доведу до состояния рулёжки к взлётной полосе. Постоянно что-то мешает и отвлекает, в результате чего мои сапёры, они же строители, во главе с единственным обученным магом тверди её откладывают и уходят на другую, более срочную или важную работу. А работают бригадой, потому что так получается и быстрее, и надёжней: чем магией поднимать камни из глубины или «лепить» их из песка, потом придавать форму и соединять между собой, одновременно выводя геометрию полотна — проще и быстрее отбить контур при помощи лопат и бетонных «досок», да засыпать промежуток камнями и щебнем. И уже потом Алесь, вооружившись специальными строительными амулетами, позволяющими ему работать по площади, как магу-«тройке», эти камни выравнивает, сращивает, уплотняет… В разы быстрее и настолько же дешевле выходит.

Разговор с самого начала не задался: приезжий пытался вести его в стиле «слышь, мелкий, внимай и повинуйся», но понимания не встретил, и нарвался на сакраментальное:

— А ты кто такой вообще?

— Что?! Я брат твой, старший, ты слушаться меня обязан!

— Как мне сказал при последней встрече местный пасечник, знаешь такого, Кудрин Лёня? Так вот, по его словам,суть моя — жаба мелкая, а фамилия — Змоўч[1]. У тебя фамилия такая же?

И «добил» растерявшегося родственника:

— Что же до подчинения, то приказывать мне могут командир дружины, как командир, и его милость владетельный барон. Ты же, пеший ратник второго разряда, «рядовой недоученный», пытаешься командовать, поскольку я сейчас на службе, унтер-офицером Императорской армии, командиром сапёрного отделения.

— Да ладно тебе! Что я, не вижу, и люди тоже? Надо же, гусь какой, унтер он! А то не видно, что, вон, ходишь в обносках, в солдатской столовой подъедаешься! Не успел из одной кабалы выбраться, уж в другую полез, дружинник он, надо же! Втащить тебе, по старой памяти, что ли, чтоб ума и почтительности добавить?

— Дурак ты Ванька, и не лечишься. — Алесь рассмеялся, чем несколько удивил собеседника. — И я догадываюсь, какой именно «людь» тебе эту хрень в уши вдул. То, что ты «Обносками» обозвал — полевая форма дружины, лучшая если не в мире, то в Империи — точно. И за оскорбление формы это уже я тебе, как ты говоришь, «втащить» мог бы, но дурака бить толку нет. И кулачонки-то разожми: в форме защитные броневые вставки есть, отобьёшь ручонки. Не говоря уж о том, что подчинённые мои не будут смотреть, как какой-то посторонний гражданский их командира быть пытается — это на случай, если ты не веришь, что я сам справлюсь. Что до некоторой потрёпанности — да, второго срока одёжку взял. Ты, когда яму копаешь, небось, выходной костюм не надеваешь? Так и мы тут тоже, если не заметил, копаем. И не «подъедаюсь», там ещё, небось, про объедки было, а получаю котловое довольствие в соответствии с чином и должностью. И насчёт «кабалы». Пока учился — мне семь из десяти учеников училища завидовали, что именную стипендию от своего барона имею. Трое оставшихся — из дворянских семей, своё дело имеющих. И оставшийся долг за учёбу я к Новому году погасить мог бы, из сбережений, да не буду, поскольку не дурак, как некоторые. Вон, Оксана Силантьева, почти пять тысяч целковых в банке имеет, с премий и жалованья, но выкупаться не собирается, хочет серебряный перстень[2] выслужить. И, по слухам, получат они его, всем семейством, я же хочу быть следующим на очереди.

Тут Алесь, как говорят, вздохнул и махнул рукой с досадой, мол, лишнего наговорил, но продолжил, пока гонец его перебить не попытался.

— Что до «новой кабалы» — тебе точно лечиться надо. Шляхта местная в дружину просится, и их не всех берут, с разбором, на службу рядовыми. Меня пригласили на должность и звание, которые в армии присвоены. Командую пусть маленьким, но особым подразделением, у меня в заведовании, помимо прочего, грузовик с сапёрным имуществом, а в ближайшее время их милость особый инженерный автомобиль сделать хочет. Я больше скажу — мне и выслуга армейская идёт, поскольку дружина у нас необычная, со всем, из этого проистекающим!

Засланный брат немного растерялся, но продолжил отрабатывать программу, правда, кулаки распускать уже не пытался, опасливо косясь на бойцов с ломами и лопатами в руках.

— Алеська, вернись, повинись перед батей за непочтительность! Он тебе невесту нашёл, сговорит, как надо, женишься, остепенишься. А там, глядишь, и дом тебе поставим, свой, отдельный!

— Вань, ну ты, правда, уморил. На ярмарке клоуном подрабатывать не пробовал? Хорошо получается!

— Кем?!

— Скоморохом. Тебе даже медведя в сапогах не нужно.

— Нет, я тебе втащу всё-таки! Я к нему, понимаешь, с предложением человеком стать, а в ответ?!

— Вань, на самом деле — смешно! Ту бабищу, что батя присмотрел в надежде кусочек луга прирезать, пусть себе забирает, или другого дурня ищет. Я в своей «кабале» выбирать могу среди невест, если бы жениться собрался! Даже есть вариант с дворянкой, но там надо в примаки идти и фамилию жены брать. Я просто хочу до свадьбы новую фамилию получить[3], а потом уже свататься. Что до дома… Ты сколько уже женат, три года?

— Скоро четыре, а что?

— И давно своим домом живёшь? Вам с женой батя хотя бы пристрой сколотить позволил, или так по углам у него и мыкаетесь?

— Пристрой сделали, хороший, с утеплением! А с домом — не получается пока, с деньгами сложно…

— И не получится, батя из-под своего сапога в жизни не выпустит, чтоб самостоятельность не почувствовал. Даже если я тебе денег дам на дом — всё равно что-нибудь «не получится»!

— Ты? Денег?! Что сам тогда в казарме ночуешь, богатей?