Воодушевлённые воины ринулись в атаку. Оболенский шёл впереди, и его фламберг творил невозможное. Магия жизни усиливала каждое движение, ускоряла реакцию, превращала князя в неостановимую машину смерти. Волнистое лезвие рассекало воздух с характерным свистом, оставляя за собой шлейф изумрудного света. Он рубил не как человек — как стихия. Волнистое лезвие проходило сквозь тела, словно они были из тумана. Три, пять тварей за один взмах.

Жнец выскочил из переулка — похожая на паука махина с мерцающим провалом на месте лица. Чудовищный по силе удар снёс князю голову.

Буквально.

Голова покатилась по мостовой, но тело не упало. Оно сделало шаг вперёд и ударило. Фламберг вошёл Жнецу в грудь по самую гарду и возвратным движением буквально вырвал наружу сверкающее ядро.

Из обрубка княжеской шеи фонтаном била кровь, но уже формировался новый позвоночник. Гортань, мышцы, кожа — всё отрастало с невероятной скоростью. К тому времени, как Жнец упал, рассыпаясь в жирный пепел, у правителя появилась новая голова. Правда, без волос — те отрастали медленнее.

Его Талант делал князя практически неубиваемым.

— Неудобно вышло, — буркнул Матвей Филатович, проводя ладонью по лысому черепу. — Ладно, потом отрастут.

Он обернулся к своим людям. Половина смотрели на него как на божество. Вторая половина — как на демона. Но все продолжали сражаться с удесятерённой силой.

«Они верят, — подумал князь, разрубая очередную волну Трухляков. — Верят, что я не дам им умереть. Что спасу их всех. И я спасу. Клянусь».

Новая волна Бездушных. Князь встретил её во главе своих «бессмертных». Он больше не считал раны. Какая разница, если они заживают быстрее, чем враг успевает нанести новые? Ему вырывали сердце — отрастало новое. Отрубали ноги — он сражался на культях, пока конечности регенерировали.

В какой-то момент огромный Трухляк — видимо бывший кузнец — размозжил князю череп молотом. Тело Оболенского пошатнулось… и выпрямилось. Кости срастались, закрывая жуткую рану. Через десять секунд князь моргнул восстановленным глазом.

— Это было… неприятно, — признал он и разрубил кузнеца пополам.

Его гвардейцы сражались как одержимые. Каждый знал — пока князь стоит, смерть им не страшна. Оболенский исцелял их снова и снова, возвращая к жизни тех, кто был на волосок от гибели.

«Сколько ещё? — думал князь, возвращаясь в бой. — Сколько ещё моих подданных погибнет, пока мы пробьёмся к пролому?»

Ответ пришёл в виде душераздирающего крика. Лейтенант Воробьёв — способный офицер, отец троих детей — корчился на мостовой. Жнец оторвал ему руку по самое плечо. Князь рванулся к раненому, но путь преградила целая толпа Трухляков.

Фламберг взметнулся вверх и обрушился слева направо по широкой дуге. Магия жизни, сконцентрированная в клинке, взорвалась зелёной волной, разметав тварей в стороны.

Оболенский бросил короткий взгляд на Воробьёва и щёлкнул пальцами.

— Нет… не тратьте на меня силы, — начал было лейтенант.

Договорить он не успел. Талант князя обрушился на него целительным водопадом. Культя задымилась, кость начала удлиняться, мышцы и сухожилия проросли из ничего. За пять секунд рука отросла полностью — розовая новая кожа резко контрастировала с загорелым телом.

— Какая ещё трата сил? — фыркнул Матвей Филатович, разворачиваясь к новой волне тварей. — Встать в строй, лейтенант! Бой ещё не окончен.

Воробьёв ошеломлённо смотрел на восстановленную конечность, сжимая и разжимая пальцы.

Стрига ударила сзади, пробив лёгкое. Князь захрипел, разворачиваясь и отсекая твари голову. Кровь пузырилась на губах, но регенерация уже работала. Проколотое лёгкое восстанавливалось, дыхание выравнивалось.

«Я — щит Сергиева Посада, — повторял про себя Матвей Филатович, продолжая рубить и колоть. — Я — меч, защищающий мой народ. Пока я стою, мой город не падёт!»

Князь двигался точно одержимый — уклонялся, атаковал, парировал, снова атаковал. Его броня была изодрана в клочья, тело покрывали десятки ран, но все они затягивались быстрее, чем твари успевали нанести новые.

Лечебные способности князя Оболенского были безграничны. Границы имел объем энергии, которой он, как любой другой маг обладал. С каждой раной, с каждым исцелением он терял не кровь, а драгоценные магические силы, которые утекали со страшной скоростью.

«Меня хватит еще на одно массовое исцеление, — внезапно понял князь, — или еще на десять минут такого боя. Потом, всё».

Что именно «всё» он не хотел уточнять даже мысленно. Он больше никого не сможет спасти. Даже себя.

Внезапно напор Бездушных начал слабеть. Твари, которые только что лезли напролом, теперь озирались по сторонам, словно потеряв направление. А затем со стороны южной стены донёсся грохот.