— Почему? — нахмурилась княжна.

— Потому что он берёт с этой сделки свой процент. Если он меня кинет, то и сам останется без прибыли.

Голицына возмущённо выпрямилась:

— Откаты? В княжестве моего отца министр берёт откаты?

— Семь процентов, если быть точным, — спокойно ответил я. — И не делай такое удивлённое лицо. Ты же умная девушка, должна понимать, как устроен мир.

— Это… это же воровство! — вспыхнула геомантка. — Как ты можешь с ним сотрудничать?

Я пожал плечами:

— Я реалист, Василиса. Есть вещи, которые я могу изменить, а есть те, с которыми приходится мириться. Коррупция в чиновничьей среде — это такой левиафан, голову которому не отрубить. Вопрос лишь в масштабах и аппетитах. Семь процентов — это разумная цена за беспроблемный доступ к рынку Бастиона.

— Я бы всех этих мздоимцев в тюрьму посадила! — сердито заявила княжна.

И Бастион остался бы без ценного ресурса.

— С радостью бы поддержал это начинание, — улыбнулся я. — Вот только боюсь, что тогда на свободе не останется ни одного чиновника, и вся работа встанет. Это, кстати, урок о реальной политике — иногда приходится работать с несовершенной системой, постепенно меняя её изнутри.

Василиса недовольно вздохнула, но промолчала. Полина же неловко попыталась сменить тему:

— Кстати, Прохор, а мы успеем посмотреть местные магазины? Я слышала, в Бастионе есть удивительные лавки с заморскими тканями. Было бы здорово привезти что-нибудь для школы!

— Конечно, успеем, — с улыбкой отозвался я.

Через двадцать минут мы уже поднимались на лифте к кабинету Терновского в башне «Факел». Кабина бесшумно неслась вверх, унося меня к тридцать седьмому этажу. Через прозрачные стенки открывался головокружительный вид на Московский Бастион — лабиринт стеклянных башен, переплетённых эстакадами. Где-то внизу, как муравьи, сновали люди и машины.

В приёмной министерства меня встретила всё та же холёная секретарша в строгом костюме. Она окинула меня оценивающим взглядом, видимо, запомнила с прошлого визита, но в этот раз одарила куда более располагающей к себе улыбкой. Сказывался мой головокружительный социальный рост.

— Министр ждёт вас, Ваше Сиятельство. Проходите.

Кабинет Терновского не изменился — всё те же панорамные окна, массивный стол из красного дерева с малахитовой инкрустацией. Сам министр восседал в кресле, откинувшись на спинку. При моём появлении его лицо расплылось в широкой улыбке.

— Платонов! — прогремел он, поднимаясь. — Ну что, не обманул? Мои люди говорят — металл что надо!

— Обещания надо выполнять, — спокойно ответил я, усаживаясь в кресло напротив.

Терновский плюхнулся обратно, его массивное тело заставило кресло скрипнуть. Он сцепил пальцы в замок и внимательно посмотрел на меня:

— И всё же, откуда сталь? Все жилы на учёте, за каждой следят как за святыней. Твои «компаньоны» что, из воздуха её делают?

Я пожал плечами, сохраняя невозмутимое выражение лица:

— У каждого свои секреты, Игнат Всеволодович. Вам важен результат, не так ли? Качественный металл, стабильные поставки, разумная цена.

— Хитришь, — министр прищурился, но в его глазах плясали весёлые искорки. — Ладно, пока схаваю. А в следующий раз твои загадочные друзья смогут тонну поставить?

— Смогут, — безмятежно ответил я.

Терновский захохотал так, что задрожали стёкла в окнах:

— Тонну! Да ты в своём уме? Это что, по-твоему, пирит, валяющийся на дороге?!

Я молча улыбнулся. Министр резко прекратил смеяться и подался вперёд:

— Скажи-ка, друг мой сердечный, где находится новая жила, а? В Пограничье? Под носом у всех?

— Если скинете свою пошлину с семи процентов до одного, — равнодушно протянул я, — возможно, я вам и отвечу.

Терновский снова расхохотался, хлопнув ладонью по столу:

— Ах ты хитрожопый! Нет уж, я лучше деньгами возьму, чем информацией и борзыми щенками. Семь процентов — это семь процентов.

С этими словами он выдвинул ящик стола, достал чековую книжку и начал выписывать чек. Закончив, протянул мне.

Я внимательно изучил документ. Сумма — 437,5 тысяч рублей. Быстро подсчитал в уме: это означает, что за тонну он заплатил 875 тысяч. Меньше текущей рыночной цены.

— Интересная арифметика, — заметил я, постукивая пальцем по чеку. — Рыночная цена плавает в районе 910 тысяч за тонну. А у вас тут 875. Мы же договаривались обсудить цены отдельно по каждой позиции.

Терновский пожал плечами, откидываясь в кресле:

— Так мы и не на рынке. Ты приехал без предупреждения, поставил меня в неудобное положение — пришлось срочно звонить на КПП, выцеплять моего человечка с отдыха и заставить тащиться бегом на работу, отменять совещание. Отсюда и дополнительные расходы. Бизнес, ничего личного.