— Ого! «Серьезное дело»! — тут же материализовался у меня в голове Фырк. — Наверняка он хочет занять у тебя денег! Ты же теперь богач! Или нет… он хочет попросить тебя помочь ему закадрить ту симпатичную медсестру Яночку! А может… может, это ловушка?! Точно, ловушка! Он — тайный агент твоих врагов! Он заманит тебя в темный и сырой подвал, а там вас будут ждать злые инквизиторы с мешками для трупов!

Я мысленно улыбнулся.

— Фырк, у тебя слишком буйная фантазия. Успокойся.

— А я говорю, ловушка! — не унимался он.

Что ж, посмотрим вечером, что это за «серьезное дело» такое. А сейчас нужно было готовиться к операции.

Я зашел в палату. На кровати у окна сидел крепкий, коренастый мужчин, моложавый. Михаил Вячеславович Калугин. Открытое, добродушное лицо, обрамленное морщинами, и большие, натруженные руки, сложенные на коленях.

Такие руки бывают у людей, которые всю жизнь работают не языком, а инструментом. Такие пациенты мне всегда нравились — они обычно не жаловались по пустякам.

— Ну что, лекарь, нашли что-нибудь серьезное? — спросил он, пытаясь улыбнуться, но получалось плохо.

— Нашел, Михаил Вячеславович. Давайте разбираться, — я присел на стул рядом. — Результаты ваших обследований готовы.

Я открыл в планшете результаты его обследований. На экране ярко высветилась трехмерная модель верхнего отдела его ЖКТ, построенная на основе данных томографии.

— Михаил Вячеславович, смотрите, — я развернул экран к нему. — Вот ваш желудок… а вот здесь, на выходе из него, в двенадцатиперстной кишке, у вас образовалась хроническая язва. Видите это углубление, похожее на кратер? Она уже довольно старая и глубокая.

Он молча кивнул, внимательно глядя на экран.

— Сама по себе язва — дело неприятное, но не смертельное, — продолжал я. — Проблема в том, что она у вас осложненная. Она оказалась настолько глубокой, что, по сути, «проела» стенку кишки и вросла вот в этот орган, — я выделил область поджелудочной железы. — Этот процесс называется пенетрация. И теперь именно поджелудочная, а не сам желудок, дает вам эти постоянные, ноющие боли в спине, которые вы не могли ничем снять.

Пока я объяснял, я, как бы между делом, открыл в его электронной карте вкладку «Административная информация». Отлично. Полная производственная страховка от металлургического комбината. С финансированием проблем не будет.

— Так что же, — он наконец поднял на меня глаза. — Это что-то вроде рака?

— Нет-нет, что вы, — я поспешил его успокоить. — Это не онкология. Это просто очень запущенная язвенная болезнь. Но если ее не убрать хирургически, она так и будет отравлять вам жизнь. И в любой момент может привести к серьезным осложнениям, вроде кровотечения или перитонита. Поэтому я настоятельно рекомендую плановую операцию. Мы уберем эту пораженную часть и решим проблему раз и навсегда.

Я закончил и посмотрел на него, ожидая вопросов, может быть, страха. Но Калугин молчал. Он кивал, пока я говорил, но я видел, что мысли его далеко.

Так, дело не в диагнозе. Саму новость он воспринял спокойно. Значит, проблема в чем-то другом.

Его взгляд был направлен куда-то сквозь меня, он машинально теребил край одеяла, а на его лице отражалась не тревога пациента, а какая-то глухая, упрямая нерешительность. Он слушал, но не слышал.

— Не нравится он мне, двуногий! — прошептал у меня в голове вездесущий Фырк. — Думает чего-то… Юлит, как уж на сковородке! Что-то он от тебя скрывает!

— Сам вижу, — мысленно ответил я и решил сменить тактику.

Я решил зайти с самой очевидной стороны.

— Михаил Вячеславович, с финансовой стороной вопроса проблем не будет? У вас страховка покрывает такие операции? — спросил я, одновременно открывая в его карте нужную вкладку.

— Да, да, с этим все в порядке, — он как-то рассеянно отмахнулся. — У нас завод все полностью оплачивает.

Значит, дело точно не в деньгах.

— Михаил Вячеславович, — я отложил планшет. — Давайте начистоту. Я вижу, что вас что-то тревожит. И, кажется, это не сам диагноз и не деньги. В чем на самом деле дело?

Он вздохнул, уставившись в окно.

— Да я вам верю, лекарь. И понимаю, что дело серьезное… Просто… — он запнулся.

— Просто что?

Он достал из-под подушки потрепанный телефон и показал мне фотографию на экране. Крошечный, сморщенный младенец, завернутый в одеяльце, сладко спал.

— Внук, — тихо сказал Калугин, и в его голосе прозвучала бесконечная нежность. — Первенец. Вчера родился. Дочка вот фотографию прислала. Сказала, на меня похож, представляете? Такой же нос картошкой. А я… я его еще даже на руках не держал. Живут далеко.