— Тогда пусть валят отсюда на все четыре стороны вместе со своими бабами и приспешниками, — я не спешил убирать лопату. — И чем быстрее, тем лучше. Из отведенных им на сборы двух часов времени и так осталось всего ничего.

— Ого! У тебя никак выросли яйца, внучок? — констатировала Черкасова и впервые за всё это время широко улыбнулась.

Что-то мне совершенно не нравился наш разговор. Нет, за Новака-старшего я не опасался. Даже если ему взбредет в голову рассказывать каждому встречному и поперечному, что место его среднего сына занял какой-то чужак, в первую очередь пострадает он сам, оказавшись в клинике для страдающих душевными хворями. Но Елизавета Илларионовна… как-то иначе я себе представлял любящих бабушек. А вижу перед собой законченную стерву с непонятными мотивами, явно ведущую свою игру, и какой фигурой она считает меня в этой игре, большой вопрос. Вот не похоже это на продвижение пешки в дамки, ой не похоже…

— Мы договорились? — ещё раз вежливо, но с нажимом поинтересовался её супруг, и я нехотя убрал лопату.

Мой боевой запал иссяк, да и усталость навалилась, а лишать отца жизни при свидетелях, которые так горячо упрашивают меня этого не делать — точно не лучший вариант.

Дальше в зале началась суета. Сергей позвал слуг, которые увели Матеуша с Анджеем и унесли Кшиштофа. Я же, не вмешиваясь в происходящее, устало плюхнулся в кресло, которое раньше занимал за столом отец, и жадно приступил к долгожданной трапезе, добыв себе чистую тарелку. Супы и жаркое, конечно, успели остыть, но в последний раз я ел ещё в прошлой жизни и поэтому был не привередлив. Тем более салатов с закусками хватало в избытке, так что голод можно было утолить весьма разнообразными сочетаниями блюд, чем я активно и занимался, чувствуя, как желудок заполняется блаженной истомой. Мне требовалась передышка, и я её наконец-то получил, к тому же не в самом худшем варианте.

Через некоторое время ко мне подсела бабушка.

Надо отметить, в свои шестьдесят два она смотрелась ослепительно. Они с Сергеем, который был моложе её почти на десять лет, выглядели ровесниками. Тщательно подобранная одежда подчеркивала все выгоды сухопарой фигуры и красиво облегала талию. Ухоженные пальцы были унизаны перстнями, шея была красиво задрапирована в легкий газовый шарфик, удерживаемый брошью с драгоценными камнями. Видимо, безжалостное время оставило свой след в районе декольте, и бабуля таким вот оригинальным способом скрывает это от глаз посторонних. Хороший трюк, но меня не провести.

— Признаюсь, я в тебя не верила, но ты сумел меня удивить. Более того, превзошел мои ожидания, — вкрадчиво поведала она.

И тут до меня дошло с изрядным запозданием. Черкасова решила, что внук достаточно вырос, чтобы самому справиться со всеми трудностями. А если бы не смог, она бы постояла у его могилки, промокнув слезу кружевным платочком, и преспокойно отбыла восвояси. Но сейчас бабуля убедилась, что парень доведен родственниками до стадии принятия крутых решений, и её это полностью устроило.

Надо же, какой прагматичный подход! Вот только почему мне так яростно хочется назвать её сукой? А заодно в подробностях рассказать, как именно умирал мучительной смертью Демьян, пока она там неторопливо размышляла, когда ей стоит посетить нашу усадьбу.

Одно дело, когда так себя ведёт старый сержант, натаскивающий молодняк. Война — жестокая штука, тут не до лишних сантиментов. Но женщина, знающая, что ввиду определенных нюансов её единственный внук вряд ли сможет дать своим обидчикам достойный отпор… Которая предпочла дистанцироваться от несчастного Демьяна, оставшегося один на один против кучи недругов… Нет, я этого не понимаю. За своих близких я готов порвать любого, и эта черта осталась у меня неизменной. А вот Елизавета Илларионовна в моих глазах упала на максимально нижнюю отметку, практически дно пробила. Поэтому я ничего не стал ей отвечать.

— Обиделся на меня? — ничуть не удивилась она. — Ну и зря. Сколько бы ты ещё в собственном доме приживалкой ходил? А так наконец-то нашёл в себе силы взять, что по праву принадлежит тебе. Подтвердил, что ты нашей породы, черкасской.

— Когда эти твари маму убили, ты примерно так же себя успокаивала? — не выдержал я.

Ага! Дернулось холёное бабулино лицо. Зацепил я её всё-таки!

— Каждый сам выбирает свой путь, — надменно бросила она.

— Не спорю. Ты выбрала наблюдать со стороны, как недостойные люди издеваются над твоей дочерью и внуком. Это такая месть? За непослушание?

— Не груби мне, щенок! Ты понятия не имеешь, какие у нас были отношения с твоей мамой!

— А ты не указывай как мне вести себя в своем доме, — парировал я. — Ты могла вмешаться и спасти Милолику, но не стала этого делать, хотя давным-давно убедилась, что ее жизнь здесь превратилась в ад. Так почему я должен быть снисходителен к твоим принципам?

— Тогда напомню, что твоим этот дом стал только потому, что я в свое время настояла на определенном брачном условии.

— Вряд ли ты когда-либо позволишь мне это забыть. Но отдельной благодарности не жди. Твоё бездействие стало косвенной причиной гибели человека. Да и я спасся только чудом.

— Это бессмысленный разговор, который нас ни к чему не приведет, — фыркнула Елизавета Илларионовна.

— Зато он окончательно лишит тебя иллюзии, что тебе здесь будут признательны лишь за сам факт твоего наличия.

— Когда это ты научился дерзить? — не выдержала бабушка и смяла салфетку.

Дуэль взглядов. А бабуля упорная, глаза не отводит. Но не на того напала.

Ещё через минуту она негромко произнесла, видимо, окончательно смирившись с тем, что разозленный внук задал ей трепку: