Так и не придя в итоге к какому-то выводу, я задумался о другом не менее важном вопросе. Высшие силы, раз уж вы такие затейники, может, подскажете, что мне теперь делать, раз хозяин этого тела навсегда его покинул? Он умолял о справедливости — эту просьбу я уже практически выполнил, наказав его омерзительную родню и лишив их крова. А дальше-то что? Я — щит света, это мое истинное предназначение. Так почему вы послали сюда именно меня? В чем ваш замысел?

Частично ответ на свой вопрос я получил ближайшей ночью, когда резко проснулся в холодном поту. Рядом на подушке испуганно пищал мне в ухо Цап.

— Тихо, тихо, приятель. Я тоже их чувствую, — прошептал я.

Измененные. И совсем рядом, где-то на территории усадьбы. Более того, в этом самом доме. Откуда они здесь взялись?!

Измененные — это ещё не скверна в чистом виде, но первый шаг к ней. Люди, которые добровольно позволили эманациям скверны коснуться своих душ. Зачем? По мне — великая дурость. Большинство из тех, с кем я сталкивался в своем прошлом воплощении, полагали, что это даст им власть над простыми людьми, а также долгую и здоровую жизнь. Когда я впервые услышал про «здоровую», помню, смеялся до желудочных колик. Скверна никому не приносит ничего, кроме боли, распада и смерти. Причем смерти противоестественной, когда мертвое тело, вместо того, чтобы мирно лежать в земле, исполняет волю жрецов скверны.

Иногда к служителям скверны ошибочно зачисляют некромантов, а зря. Некроманты — это учёные, исследующие смерть и все её проявления. Я вон, когда в прошлой своей юности учился видеть не ушедшие к свету души, действовал по руководству одного достойного человека, как раз некроманта. И до сих пор ему за многие подсказки крайне благодарен.

Мы с Цапом осторожно выдвинулись из комнаты. В темных коридорах было пусто, идти приходилось буквально наощупь, и я мысленно загнул себе палец поработать над расширенным диапазоном зрения. Когда привыкаешь к чему-то хорошему, отсутствие этого самого хорошего дико раздражает.

Измененные, если нас обоих не подводило чутье, прятались где-то внизу. Подвал? Или кладовая-погреб под кухней? Нет, всё-таки подвал. Я подумал, воспользоваться ли сразу факелом, но отказался от этой идеи. Лучше подкрасться, полагаясь на свет своей души, который не исчез даже после перерождения. Его, конечно, были жалкие крохи, но это лучше, чем ничего. Да и Цап уже был готов выдвинуться на разведку.

Мы обошли весь подвал, но поначалу так никого и не обнаружили. Зато определили, в каком углу помещения дико фонило скверной. Уже не скрываясь, зажгли факелы, и я ещё раз осмотрелся. Хм, похоже на склад. Мешки с поношенными вещами? А, сообразил. Жадные мачехи не любили расставаться с одеждой, из которой выросли их дети. Что-то продавали прямо в деревне, какими-то обносками от широты души награждали слуг и их детей. Пусть так. Но почему здесь настолько отчетливо несет изменением?

Внезапно Цап подпрыгнул, залетел на одну из полок и скрылся за мешками. Я тут же принялся расшвыривать всё, что лежало на этой полке, понимая, что питомец смог найти то, что мы искали.

Когда я сбросил последний мешок, моему взору предстала еще одна груда тряпья у самой стены. Я потянулся к ней, как услышал предупреждающий писк Цапа. Не бойся, дорогой, с измененными существами я в силах справиться даже в этой, глубоко отвратительной и позорной для меня кондиции жиртреста.

Груда тряпья жалобно ойкнула, у неё вдруг обнаружились ноги, руки и даже голова. Что?! Девчонка лет шестнадцати, ненамного младше меня самого! Такая юная и серьезно затронутая изменением! Кажется, местные жрецы скверны потеряли последний стыд — обманывать и тащить в свою секту детей! Хотя, о чем это я… Просто с детьми им обычно сложнее работать из-за врожденного света. Те же младенцы порой светятся так ярко, что их всерьез считают ангелочками. А вот у взрослых этого света может и не остаться вовсе.

Девчонка плюхнулась на пол и затравленно посмотрела на меня, скрестив руки на груди. Чумазая и худющая неимоверно. Порывшись в памяти Демьяна, я понял, что парень её не знал и ни разу не видел.

— Кто ты такая?

— Дяденька, только не выгоняйте! — пискнула девчонка, начисто проигнорировав нашу крохотную разницу в возрасте.

— Откуда взялась?

Молчание было мне ответом.

— Откуда взялась? — повысил я голос.

— Если скажу, вы меня обратно отправите. А я не хочу туда возвращаться. Там страшный человек, который меня трогал. Я после этого есть не могу, мне плохо становится.

— Что за человек?

— Из ваших, из аристо, — девчонка безошибочно определила, что перед ней дворянин.

— И как же тебя родители к нему отпустили?

— А я сирота. Мамка неделю назад умерла, у нее горлом кровь пошла, она и упала. А как ее похоронили, за мной этот человек пришёл. У него руки в перчатках. Он их снял и ладони мне на плечи положил. Как я закричала! А он только усмехнулся и ушел. Сказал: мол, скоро сама за ним пойду. Я темноты дождалась и со всех ног в лес бросилась. Всю ночь бежала. Смотрю, дом господский, и все спят. Думала, пересижу здесь, а потом дальше отправлюсь, лишь бы только с этим человеком не встречаться.

Желая подтвердить возникшую у меня догадку, я грубо рванул ткань старенького платьишка. Девчонка взвизгнула, а я увидел две страшные сочащиеся зеленой слизью раны на плечах, формой напоминающие размазанные отпечатки пятерней.

Ой-ой, как всё плохо-то. Похоже, в этом мире жрецы скверны зашли куда дальше. У нас они действовали иначе, без прямого контакта. Сначала принимали клятву от желающего приобщиться к скверне в том, что он открывает свою душу для извращенной благодати. Затем усилием мысли ставили печать скверны на душу неофита. Ну а дальше у всех по-разному протекало. Поначалу измененным казалось, будто сил прибавилось, плечи расправились. На самом деле ничего подобного, просто самоуверенность зашкаливала. А через несколько лет ношения печати скверна глубинно меняла тело. Внешне человек выглядел вполне обычным. Разве что оттенок кожи становился зеленовато-землистым. А вот стоило распороть такого перевертыша ударом честного меча, как взору представала превратившаяся в ядовитую гниль требуха. Ещё несколько лет, и готов живой мертвец, полностью отринувший человеческую природу.