Утренние лучи солнца ласково гладили юную девушку по лицу, играли в солнечные зайчики, перебегая с одного глаза на другой. Анна, не желая просыпаться, положила руку на глаза, но вдруг непроизвольно дернулась, услышав далекий шум, казалось исходивший из подвала, который ее прадед сделал под всем домом. Девушка села на кровати и часто задышала. По телу пробежали мурашки, и Анна содрогнулась от внезапного холода. Девушка слышала нарастающий стук и возню совсем рядом с комнатой. Ей стало так страшно, что она не могла двинуться с места. Тревожное предчувствие надвигающегося ужаса, заставляло ее сердце биться сильнее. Не выдержав, Анна закричала и… проснулась. За окном все так же светило солнце. Анна озиралась по сторонам, пытаясь понять — правда ли это был сон? Подбежав к окну, она увидела, как деревенские мужики разбирают сцену, ловко орудуя топорами. Анна вздохнула и улыбнулась, осознавая, что этот нескончаемый стук ее сначала напугал, а потом и разбудил. Накинув халат, девочка выскользнула из комнаты, и побежала в комнату брата. “Надо ему рассказать этот курьез. Испугалась шума, а это всего лишь наши мужики сцену разбирают.”- думала Анна, стучась в комнату брата. Но он не ответил ей, наверное, вчера сильно устал. Девочка вздохнула и вспомнила про свой новый дневник. “Теперь все эмоции можно записать туда. А ты спи дальше. Ничего тебе больше не скажу. Вот.” — обиделась Анна.

В положенное время, маменька для всего установила строгое расписание, горничная помогла Анне привести себя в порядок, и девочка спустилась в столовую. Изольда Васильевна сидела за столом, с безупречно прямой спиной, в новом платье и была явно рассержена.

— Ты опаздываешь. Позавтракай и принимайся за уроки. Самое главное в жизни — четко следовать распорядку. Кстати, ты не знаешь, где твой брат? — недовольно произнесла Изольда Васильевна и посмотрела на часы.

— Нет, маменька, — потупив глаза в тарелку с кашей произнесла Анна.

Изольда Васильевна взяла с серебряного подноса колокольчик и позвонила. Тотчас появилась горничная, которая казалась очень взволнованной, ее руки не находили себе место, постоянно сминая и разглаживая небольшой фартук.

— Извольте сходить в комнату к Сергею Петровичу и сообщить ему, что мы ждём его к завтраку.

— Слушаюсь, мадам. Но, — горничная побледнела и ее руки задвигались быстрее, бедный фартук уже выглядел довольно помятым. — его сиятельства нет в его комнате.

Взгляд Изольды Васильевны потускнел, она откинула с платья салфетку, быстрым шагом подошла к лестнице, но вдруг развернулась и впилась в глаза горничной.

— Вы расплатились вчера с бродячими актерами, как я приказывала? — прошипела она

— Нет, мадам, я не застала их на кухне после представления. Они будто исчезли, испарились. Никто их не видел, словно они призраки, — тихо произнесла горничная и, покраснев, начала часто креститься.

— Не говорите глупости! — крикнула Изольда Васильевна и вдруг побежала вверх по ступенькам, поддерживая подол платья.

Анна услышала, как открылась дверь в комнату Серёжи, и потом раздался оглушительный крик маменьки. Девочка выронила из руки ложку и бросилась в комнату брата, не понимая, что происходит. Остановилась перед открытой дверью, боясь переступить порог. Изольда Васильевна сидела на полу и, прижав к себе подушку Серёжи, раскачивались взад-вперед, тихо повторяя: “Пророчество сбылось. Она предупреждала, но я…” Ее блуждающие по комнате сына глаза столкнулись с испуганным взглядом Анны и она, вытянув указательный палец правой руки и вперед, зашептала:

— Это все из-за тебя. Ты — та, что осталась.

Анна инстинктивно отвернулась от двери, прижавшись к стене, поднесла сжатые кулачки к губам и тиха заплакала от страха, не понимая, чем вызвала такой гнев у маменьки.

— Найдите его! Найдите моего сына! — кричала Изольда Васильевна.

Тщательно обыскав большой дом, включая все доступные помещения, дворовые люди вышли в сад. Они проверили каждую дорожку, каждый куст. Заглянули под каждую скамейку и беседку. Побывали в давно заброшенной сторожке, но нигде не было даже следов мальчика. Это было так непохоже на него — тихого, задумчивого калеку. Он просто пропал, никем не замеченный и не узнанный. Через два часа стало окончательно понятно — в усадьбе мальчика нет.

Все это время Изольда Васильевна находилась в комнате сына. Она больше не кричала, только смотрела распахнутыми от ужаса глазами на слугу, докладывающего ей о ходе поисков. Анна стояла снаружи, так и прижавшись к стене. Она слышала все разговоры, но до конца не осознавала, что произошло. Девочка будто окаменела и сжалась, пытаясь стать незаметной, чтобы никому не мешать. Перед ней стоял образ ее любимого брата, с которым ещё вчера она смеялась и шутила. Вдруг Анна вздрогнула, вспомнив как оттолкнула Серёжу, когда он больно сжал ее руку во время представления, и горько беззвучно заплакала, обхватив свое лицо дрожащими ладонями. “Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Сережа обязательно вернется. Пусть все будет, как прежде” — повторяла Анна про себя как мантру.

Но факт, оставался фактом. Ее брат исчез.

Алексей Валерьевич подошёл к зеркалу и пригладил назад жёсткие, чёрные волосы, ещё не знавшие седины, а затем поправил аккуратно подстриженные бакенбарды. Смахнув невидимую пылинку с лацкана светлого пиджака — добротного, но местами потерявшего былую новизну, — он тяжело вздохнул, глядя на слегка расходящиеся петли и чуть выпирающий живот, и поджал живот, лишний раз напоминая себе, что питаться надо правильно. Глубокая складка меж густых бровей придавала его лицу суровый вид, однако не умоляла его по-мужски привлекательных черт: резкий подбородок, прямой нос, пристальный, умный взгляд карих глаз. Даже сейчас, глядя на своё отражение, Алексей Валерьевич казался себе человеком, привыкшим к решительным поступкам, который всегда выполняет данное им слово, считая это за честь.

Взяв старую, массивную трость и надев цилиндр, Алексей Валерьевич вышел из небольшого, одноэтажного, тяжело дышащего от одиночества дома, на окраине города — дома, который они когда-то купили вместе с женой, мечтая о тихом семейном счастье. Но мечта оказалась безжалостно разрушена: жена умерла при родах, оставив Алексею Валерьевичу лишь боль и воспоминания о несбывшемся. От отчаяния его спасла лишь работа — любимое ремесло, которому он отдавал все свои силы и думы.

Легенды о невероятном сыщике Кравцове передавались из уст в уста, а слава о его неординарных способностях давно перешагнула пределы небольшого городка, расположенного недалеко от столицы. Несмотря на уважение, как со стороны местной знати, так и простых горожан, Алексей Валерьевич всякий раз смущённо отводил глаза, встречая их восхищённые взгляды. Сам он не видел в своих действиях ничего поразительного. «Просто это моя работа. Логика, господа. Простая логика и умозаключения — вот что главное в нашем деле», — любил повторять сыщик и искренне в это верил.