— Что это? — прошептала она, вскакивая со скамьи и выбегая из “шатра”. Как же она не заметила этого сразу, когда бежала к тайному укрытию близнецов. С глаз девушки словно спала пелена и ужас, охвативший её, был в сотни раз страшнее любого кошмара. Анна крутилась на месте не понимая, где находится и, что произошло с ее любимым садом за такой короткий срок, ведь ещё вчера вечером все было хорошо нормально.

Сад, её любимый, ухоженный сад, гордость семьи Вольских, где еще вчера они с братом вместе смотрели спектакль и радовались празднику, изменился до неузнаваемости. Вместо зелёной листвы на деревьях — чёрные, засохшие ветки, которые трещали и ломались от малейшего ветра. Под ногами расстилалась колючая, скукожившаяся, высохшая трава. Птичьи голоса, ещё вчера наполнявшие воздух радостным щебетом, исчезли, а в траве и на каменных дорожках, бегущих вдоль всего сада, повсюду лежали их крошечные мёртвые тела, крылья которых были плотно сжаты, а глаза остекленели, словно нечто ужасное заставило птиц просто прекратить их полет. Воздух был наполнен смрадом, тлетворным духом.

Анна ошеломлённо обернулась — взгляд упал на розы. Роскошные кусты, ещё недавно усыпанные алыми и розовыми бутонами, теперь выглядели зловеще: лепестки их почернели, сморщились и утратили свой аромат. Кто мог сделать такое — осквернить розы, растоптать красоту и отнять жизнь не в чем не повинных птиц? Девушке стало так страшно и жалко свой сад, что она непроизвольно погладила погибающие розовые кусты.

Внезапно, как в страшном сне, кусты роз ожили, “ощетинились”, изогнулись, выставляя шипы вперед. Мертвые лепестки оторвались от кустов и, застыв, собрались вместе, будто в стаю. Там они завертелись, а потом, поднятые порывом ветра, оказались в воздухе и ринулись к Анне. Она вскрикнула, отпрянула назад, но было слишком поздно — чёрные, колючие лепестки облепили ее лицо и руки, словно осы. Шипы жалили кожу сквозь тонкую ткань — сотни мелких уколов разом лишили девушку возможности двигаться и защищаться.

Анна захрипела от ужаса, пытаясь сбросить с себя сбившийся ком из черных лепестков, но они вцепились в неё намертво — сжимали её виски, царапали щёки, пронзали своими острыми окончаниями ладони и шею, впивались в кожу, оставляя кровавые порезы. Перед глазами девушки поплыли пятна. “Та, кто осталась.”- слышала Анна шепот, исходящий от каждого мертвого лепестка, каждой засохшей травинки.

Ужас и отчаяние захлестнули девушку с новой силой. Где тот сад, который она так любила? Что произошло? Она отчаянно вертела головой, пытаясь пробиться сквозь чёрное облако, кружащееся над ее головой, искала взглядом хоть какую-то зацепку, чтобы понять причину происходящего, но вокруг было только разрушение и обречённость.

На миг Анне показалось, что она увидела чью-то тень, словно невидимая рука скользнула по её глазам, обдавая морозным холодом место прикосновения. Девушка с трудом подняла голову и, сквозь лучи слепящего солнца, вдруг увидела фигуру — высокого худощавого человека, одетого в черный плащ. Его темная шляпа с широкими, низко опущенными, полями, не давала возможности разглядеть его лицо, словно человек пытался сохранить свою тайну. Он стоял неподвижно, словно статуя, прямо над головой Анны, внимательно изучая ещё более помолодевшую усадьбу.

Анна протянула руку, пытаясь привлечь его внимание, ее пальцы цеплялись за ткань длинного плаща, в надежде, что это заставит повернуть лицо. Человек медленно, словно не хотя, повернул голову в ее сторону. Анна вздрогнула и с ужасом отдернула руку от его плаща. На нее смотрела маска без прорезей для глаз и губ, совершенно не похожая на театральную или маску клоуна. Невероятно, но, у этого человека не было лица — его заменяла черная маска, как у призрака. Анна замерла, перестав сопротивляться взбешенному рою мертвых лепестков. Анна в ужасе задрожала, ощущая, как холодный ужас вцепился клещами в её сердце. Ее охватила волна паники:

“Он пришел за мной. Он заберёт меня с собой, так же как забрал Серёжу. И никто, никто не узнает.”- обречённо подумала девушка, глотая слезы.

Она сжала руку в кулак, отчаянно пытаясь найти силы крикнуть, побороть нарастающий ужас

— Помогите! — из последних сил крикнула Анна и все исчезло. А за гранью сознания осталась страшная фигура с маской, утаившая лицо в безмолвной тени, в которой скрывалась бесконечная тьма.

Алексей Валерьевич отпустил ямщика, зашёл в ворота усадьбы, но в дом не спешил. Весть об исчезновении младшего Вольского всколыхнула его душу. Он никогда не был близок с этой семьёй, но запомнил Серёжу, когда Изольда Васильевна привозила детей в театр или на ярмарку. Сергей сумел произвести на него приятное впечатление. Мальчик, несмотря на свою болезнь, излучал внутреннюю силу и спокойствие, всегда держался достойно, никогда не показывая свою боль или усталость. Молодой граф был хорошо воспитан. Его глаза, полные умиротворения, навсегда остались в памяти сыщика. Алексей Валерьевич вздохнул, жалея ребенка. Да, преступления, связанные с детьми, всегда были для него испытанием на прочность — нужно было отстраниться от этой жалости, мозг сыщика должен быть холоден и беспристрастен, иначе смысла в расследовании не будет.

Оказавшись в цветущем саду, он вдохнул сладковатый аромат роз и осмотрелся. Сад был большим и ухоженным, что свидетельствовало о том, что сама хозяйка проводит здесь много времени. Вон там беседка, обвитая лозой винограда — возможно, именно там она любила пить чай и читать модные романы. ”А тут что у нас — сцена. Вчера именно здесь состоялся спектакль в честь именинников. Что ж, посмотрим. Следов очень много, трава стульями примята. Немудрено. Да и приглашенных гостей нужно будет опросить.” Алексей Валерьевич знал, что опрос гостей может не дать результатов, но вдруг… Алексей Валерьевич провёл рукой по, наполовину разобранной, сцене, закрыл глаза и вздрогнул, ощутив, как холод пронзил его ладонь. Видения всегда приходили к нему внезапно, и он давно привык к этому. Иногда он пытался вызвать их сам, но безуспешно, возможно его подсознание работало лишь на “прием”. Вот и сейчас перед его внутренним взором возникли три фигуры в длинных тёмных плащах, их лица были скрыты, они стояли на сцене. Нет, не двигались, не ходили — просто стояли на совершенно пустой сцене — без декораций, без музыкальных инструментов, которые были неизменным атрибутами, обычно сопровождающие представления. Это было странно. “Разберемся.”- подумал он, собираясь присесть, чтобы осмотреть, что скрыто под сценой, когда услышал слабый стон.