Вождь племени, вытянул руку, указывающую на небо, которое было хорошо видно сквозь дыру в своде пещеры. В этот время появилась полная луна, которая отражаясь в воде, тускло освещала пещеру. Он держал за руку молоденькую девушку, которое племя выбрало жертвой для своего божества. Ее тело было покрыто жуткими символами, похожими на множество змей, словно она была разрезана пополам этими знаками.

Девушка покорно опустила голову, ожидая предназначенной ей судьбы. Вождь кивнул головой, и два воина, вооруженные заостренными палками подбежали к несчастной жертве, скрутили ей руки и поволокли к одной из каменных лож. Один из воинов быстро скинул с него предыдущую, уже мертвую жертву, похожую на мумию: иссохший комок плоти, отдавший всю свою жизненную силу каменному идолу. С громким криком воины бросили чуть живую, дрожащую от страха девушку на освободившееся каменное ложе, привязали ее руки и ноги к выступам, предусмотрительно расположенным по краям последнего пристанища бедной жертвы. Затем каждый из них поклонился замершей девушке, поблагодарив ее за то, что она отдает свои силы взамен на их благополучие — идол дарует им пищу и защитит от недругов и тварей, обитающих в подземелье.

Как только они вернулись к соплеменникам — будто дыру в своде закрыла тьма, и храм погрузился в мрак. Люди замерли, боясь пошевелиться. Они ждали, когда идол попробует вкус жертвы и оценит их подношение. Они задрожали сильнее, плотнее прижимаясь друг другу, услышав глубокий гул, и, почувствовав, сотрясение земли под их ногами. Камни словно зашевелились и стали сыпаться, падая рядом с ними. Из глубин разнеслись тяжелые шаги и шипение змей, раздающийся одновременно далеко и совсем рядом. Трепетный ужас заставлял сердца первобытных людей биться громче и чаще.

Вдруг послышался возглас восхищения и хриплый женский стон: идол принял жертву — значит, он поможет, спасет, защитит. Люди расслабились и застучали своими палками по каменному полу в знак благодарности и одобрения.

В тот же миг мрак рассеялся и свет снова проник в пещеру. Идол всё так же восседал на троне, а вода опять мягко журчала в своем желобе. Люди переглянулись и, пятясь назад, покинули возведенный ими же храм. Ритуал жертвоприношения был закончен…

Кравцов вздрогнул, очнувшись от жуткой картины, и перевёл взгляд на каменного идола, неподвижно восседающего на троне.

“Что же ты такое? И почему до сих пор портишь жизнь людям? И город у подножия горы — тоже твоя работа? Вот почему он казался мёртвым… Интересно, а откуда о тебе узнал колдун? Может, граф Алексей Вольский не один попал в твои сети?” — думал сыщик и от этих мыслей ему становилось не по себе. “Пора прекратить этот круговорот жертвоприношений и освободить всех несчастных, попавших в твою ловушку.”

Кравцов, осторожно, боясь перегнуть или сломать, развернул свернутый трубочкой кусок бересты, внимательно рассматривая его. Но его поверхность оставалась пустой, будто заклинание стерлось временем. Алексей Валерьевич вздохнул, бережно перевернул старинный свиток и увидел то, что и ожидал: знак — змеи, опутывающей сосуд. Его руки задрожали, а сердце гулко бухнуло, отдаваясь в груди, лоб покрылся испариной. Он был на верном пути — здесь явно было древнее заклинание, спрятанное от посторонних глаз, предназначенное для той, кто осталась — для Анны. Кравцов радостно вздохнул, но тут же напрягся, вспомнив, что в усадьбе Анна тоже не смогла увидеть текст. А вдруг и здесь будет также?

Сыщик вскочил и стал быстро нарезать круги возле каменного ложа, на котором, прижавшись к брату, беспокойно спала Анна. Ему было так жалко ее будить, но вид Сергея вызывал тревогу. Под глазами молодого графа расползлась синева, сквозь которую просвечивали тонкие, едва пульсирующие вены. Рот был слегка приоткрыт, очерченный тёмной тенью. Парень дышал с хрипом, а тщедушное тело колотила дрожь. Кравцов потрогал его лоб и сморщился — жар съедал несчастного, казалось ещё немного и он воспламениться. Но самым страшным было не это — Сергей начал высыхать. Его молодая кожа напоминала старый ботинок, у которого в местах сгиба ноги образовались глубокие трещины.

Кравцов охнул, сопоставляя вид молодого графа и той застывшей мумии, из своего видения, которую сбросили первобытные воины с каменного ложа, освобождая место для новой жертвы.

На мгновение Алексею Валерьевичу показалось, что он увидел сотни глаз — человеческих жертв, привязанных именно к этому каменному ложу, которые с мольбой уставились на замершего от ужаса Кравцова. Они были в разной степени истощения, и от каждой из них тянулись невидимые трубки к кровожадному идолу…

— Алексей Валерьевич, очнитесь! — услышал сыщик и, открыв глаза, обнаружил себя лежащем на каменном полу пещеры. Прямо над ним свесилась голова Анны, которая все еще лежала рядом с братом.

— Вы в порядке? Вам надо отдохнуть, мой дорогой. А потом мы обязательно что-нибудь придумаем. Свяжем нашу одежду с веревкой или используем ветви-лианы деревьев… Но для этого нужны силы.

Девушка уже встала с ложи и подсовывала мешок под голову Кравцову.

— Поспите, а я покараулю. Вы же не железный.

Кравцов схватил руку Анны и притянул девушку к себе.

— Я, кажется, нашел выход получше, — зашептал сыщик, вставая и увлекая девушку за собой к стене. Он постоянно оборачивался. Сыщику казалось, что за ними постоянно наблюдают, подслушивают каждое слово, дышат им в затылок.