— Взять и его, — бросил я, указывая подбородком на серого кардинала.

Но было уже поздно. Агент Ордена понял, что игра окончена, и действовал без приказа. Не дожидаясь кивка, увидев, что его миссия провалена, а сеть вот-вот будет вскрыта, он сработал на опережение.

«Аномалия! — заорала у меня в голове Искра, и в ее новом, холодном голосе впервые прозвучала настоящая, неподдельная тревога. — Неизвестный артефакт! Энергетическая сигнатура… она пустая! Это невозможно! Угроза! Максимальная угроза!»

Я рванулся вперед, инстинктивно выставляя меч, пытаясь сбить его, помешать, но он был быстрее. С плавностью и скоростью змеи он сунул руку за ворот своего серого камзола и сорвал с шеи амулет из черного, тусклого, как кусок антрацита, камня.

— Стоять! — заорал Ратмир, но его крик утонул в следующем действии.

Не давая никому опомниться, агент Ордена с силой ударил амулетом о каменный пол. И в тот момент, когда камень должен был разбиться, он выкрикнул слова, от которых у всех в зале застыла в жилах кровь. Голос его был нечеловеческим, дребезжащим, будто говорил не он, а сотня голосов одновременно:

— Да пожрет Хаос этот прогнивший мир!

Амулет раскололся, но не со звоном. Он лопнул, как гнойный нарыв. И из него хлынула беззвучная, невидимая волна, от которой у всего в зале на мгновение пропал цвет, превратившись в серую, выцветшую фотографию. Камень под ногами стал мягким, как резина, а воздух загустел, будто превращаясь в стекло.

Мир на мгновение замер. Застыли в нелепых позах лорды, замерла стража с выхваченными мечами, замерло даже пламя свечей в тяжелых люстрах.

А потом эта волна ударила.

И мир взорвался хаосом.

Глава 15

Знаете это чувство, когда в голливудском боевике главный злодей нажимает на большую красную кнопку? В самый напряженный момент звук пропадает, все замирает в слоу-мо, и ты понимаешь — сейчас будет большой «бада-бум». Вот и я себя ощутил зрителем в первом ряду на премьере именно такого блокбастера. Только вместо попкорна в руках у меня был тяжелый гроссбух, а вместо 3D-очков — нарастающее желание материться. Громко и вслух.

Мир не просто замер. Он сдох. Пламя свечей застыло кривыми, восковыми языками. Весь звук — гул толпы, лязг оружия, даже мой собственный пульс в ушах — будто кто-то выкрутил ручку громкости на ноль. Воздух загустел, превратившись в вязкий, как старый мед, кисель, в котором застыли все: лорды с отвисшими челюстями, стража в нелепых боевых позах, даже пылинки в лучах света. А потом эта невидимая дрянь, эта волна абсолютной тишины, ударила.

Ударила не по ушам — по костям. И следом раздался оглушительный, жирный, металлический лязг, от которого, казалось, замок подпрыгнул на месте. Все массивные дубовые двери, все решетчатые окна — все, что могло служить выходом из этой каменной коробки, — с грохотом захлопнулось. По их периметру тут же, как вены на теле больного, проступили и вспыхнули багровые, уродливые руны. Они не просто горели — они дышали, пульсировали, отрезая нас от остального мира. Началось в колхозе утро. Мы оказались в самой большой и богато обставленной консервной банке, какую я только видел.

Разворачиваясь в полной, мертвой тишине, от которой становилось еще жутче, эта сцена заставила меня впиться взглядом в ублюдка, заварившего всю кашу. Агент Ордена просто стоял, опустив руки. На его сером, безликом лице не было ни триумфа, ни злорадства — вообще ничего. Пустота. А потом он начал рассыпаться.

Процесс не походил на смерть — скорее, на распад. Кожа на его лице и руках сначала подернулась серой пленкой, как на старом, забытом в холодильнике куске мяса. Потом она треснула, и из-под нее посыпалась мелкая, как мука, серая пыль. Все происходило с пугающей скоростью, без единого звука. Через несколько секунд от этого камикадзе, от этой одноразовой флешки с вирусом, не осталось ничего, кроме горстки серой пыли и пустого, безвольного камзола, мешком рухнувшего на каменный пол. Весьма, надо сказать, эффективный способ избавиться от улик. И от свидетелей.

Из этой горстки пыли, из эпицентра нашей общей задницы, начало расползаться оно. Облако. Едва заметное, почти невидимое, как марево над раскаленной дорогой в полдень. Оно не клубилось, как дым. Оно дрейфовало. Медленно, с какой-то хищной, целенаправленной грацией, расползаясь по полу во все стороны. Без запаха, без цвета, без звука. И от этого вида мой внутренний холод, который я уже начал считать своим, съежился, как дворовый пес перед матерым волком.

«Аномалия, — голос Искры в моей голове прозвучал непривычно тихо, в нем не было ни любопытства, ни сарказма. Только сухая, почти испуганная констатация. — Фиксирую энергетическое поле неизвестной природы. Оно… структурировано. Не хаотично. Сигнатура не соответствует ни одной из известных мне магических школ. Это что, новый вид тумана? Его можно использовать для маскировки?»

«Заткнись, — мысленно отрезал я, не в силах оторвать взгляд от этой ползучей смерти. — Это не туман. Это, чтоб его, чума».

Лица тех, кто в этом мире хоть что-то смыслил в магии, мгновенно изменились. Стоявшая рядом Арина вся сжалась; краска схлынула с ее лица, ставшего белым, как сметана, а в глазах плескался такой первобытный ужас, какого я не видел даже в Долине Пепла. Даже Инквизитор Валериус, этот ходячий кусок вечной мерзлоты, впервые за вечер что-то выразил. На его лице из слоновой кости ничего не дрогнуло, но он едва заметно подался вперед, и его пустые глаза сузились, будто он пытался разглядеть в этом сером мареве нечто, что вызывало у него… опасение.