«Так, Миша, кажется, твое ораторское искусство не зашло, — пронеслась в голове холодная, как сквозняк, мысль. — Этим ребятам нужны не концепции. Им нужны доказательства. Материальные. Такие, чтобы можно было пощупать. Время для представления».

Я не стал с ним спорить. Медленно, небрежно, будто вспомнив о чем-то неважном, я сунул руку за пазуху и вытащил толстый, обитый черной кожей гроссбух. Я не бросил его на стол. Я держал его в руке, лениво перелистывая страницы.

— Слова — это действительно всего лишь слова, барон, тут вы правы, — мой голос прозвучал на удивление спокойно. — А вот цифры… цифры врать не умеют. Вот, например, интересная запись. Барон Кривозубов, вы здесь? — я поднял глаза на набычившегося соседа Орлова. Тот дернулся, будто его ткнули шилом. — Помнится, в прошлом месяце у вас пропал караван с имперским железом? Так вот, согласно этой книге, он не пропал. Он был очень выгодно продан пиратам с Черных островов. Сделка оформлена через подставное лицо, некоего… Аристарха. Знакомое имя, барон Орлов?

Кривозубов, побагровев до корней волос, вскочил с места, его рука сама собой нашла рукоять меча. По залу прокатился возмущенный гул. Первое семя раздора, брошенное мной в эту благодатную почву взаимного недоверия, мгновенно дало всходы.

— А вот еще, — перелистнув страницу, я проигнорировал шум. — Поставки соли в обход имперской пошлины. Господин глава купеческой гильдии, — я кивнул на пузатого купчину, который тут же побледнел и попытался спрятаться за спину соседа, — тут ваша подпись стоит. Очень узнаваемая.

Паника начала расползаться по залу, как пожар по сухому лесу. Союзники Орлова, его должники, его партнеры по грязным делишкам — все разом поняли, что я держу в руках не просто книгу. Я держу в руках их репутации, их кошельки, а возможно, и их жизни. Верность барону Орлову начала таять на глазах.

И только тогда, когда зал был достаточно «подогрет», когда их монолитный строй рассыпался на кучку перепуганных, готовых предать друг друга эгоистов, я сделал главный ход, подойдя к столу президиума.

— А теперь, ваша светлость, самое интересное, — я наконец положил книгу перед Легатом, но не бросил, а аккуратно, как нечто очень ценное. — Все это — мелочи, недостойные вашего внимания. А вот здесь, — я стукнул пальцем по закладке, сделанной из тонкого стилета ассасина, — здесь уже не про деньги. Здесь про кровь.

При упоминании убийства Арина, стоявшая за моей спиной, вышла вперед. Ее лицо превратилось в маску, но в глазах плескалась такая неприкрытая боль, что даже самые черствые из лордов не выдержали и отвели взгляд. За ее спиной Ратмир сжал кулаки до побелевших костяшек.

— Здесь подробно расписана оплата за услугу. Услугу по устранению барона Шуйского. Вашего старого друга, барон Орлов. Исполнители, как я понимаю, тоже были любезно предоставлены Орденом. Очень педантично, с датами и именами.

В зале раздался не просто вздох. Это был коллективный стон, в котором смешались шок, ужас и у некоторых — плохо скрываемое злорадство. Это было уже не обвинение. Это был приговор, подкрепленный уликой, которую нельзя было назвать «бреднями чернокнижника».

Легат Голицын, чье лицо превратилось в непроницаемую маску, медленно, почти с брезгливостью, протянул руку и взял книгу. Открыв ее на заложенной странице, он начал читать. И с каждой строчкой его лицо становилось все более каменным, а глаза — холодными, как зимняя ночь.

Инквизитор Валериус не смотрел в книгу. Он смотрел на меня. В его взгляде теперь не было ни любопытства, ни отстраненности. В нем плескалась чистая, концентрированная ненависть. Ненависть перфекциониста к кляксе на идеально чистом листе. Я был Хаосом, который посмел вершить свое собственное правосудие на его территории, его, Инквизитора, методами — уликами и логикой.

В рядах сторонников Орлова стало тревожно. Как крысы на тонущем корабле, они зашептались, засуетились, бледнея на глазах. Барон Кривозубов, тот самый, что потерял караван, уже не просто сверлил Орлова взглядом — он смотрел на него, как на свой личный кошелек, который только что сбежал и теперь его нужно догнать и выпотрошить. Купец, которого я приложил поставками соли, незаметно пробирался к выходу, притворяясь частью гобелена. Верность, честь, союзнический долг — вся эта шелуха слетела, обнажив голый, животный страх. Их покровитель не просто получил пробоину ниже ватерлинии — его корабль уже разваливался на куски, и каждый спешил спастись на своей собственной шлюпке.

Легат Голицын дочитал. Долго изучать каракули Аристарха он не стал — хватило пары строк. С громким, сухим стуком, похожим на удар судейского молотка, книга захлопнулась. Этот звук, эхом пронесшийся по замершему залу, поставил жирную, черную точку в судьбе одного из самых могущественных родов Севера.

Подняв свой ледяной, ничего не выражающий взгляд, он посмотрел на барона Орлова, стоявшего посреди зала, как памятник собственному провалу.

— Барон Орлов, — голос Легата резал, как скальпель. — Обвинения, содержащиеся в этой книге, а также свидетельства присутствующих здесь леди Арины и барона Рокотова… чрезвычайно серьезны. Они касаются не только междоусобных распрей, но и государственной измены. Именем Императора, я беру вас, вашего сына и всю вашу личную свиту под стражу до полного и всестороннего выяснения всех обстоятельств. Стража!

С лица барона Орлова в один миг слетела вся напускная скорбь и благородство. Дорогая, искусно сделанная маска треснула, и из-под нее выглянула перекошенная от ужаса, потная физиономия мелкого жулика, пойманного за руку. Он проиграл. Полностью и безоговорочно. Шах и мат.

Его взгляд, полный животного отчаяния, метнулся по залу. Не к союзникам, не к сыну. Он искал глазами одного человека — неприметного, серого «советника», до этого стоявшего в тени у колонны. Агент Ордена. Его последняя надежда. Его план «Омега».