То есть Арче — единственная в своей семье, кто может зарабатывать деньги (во всяком случае сколь-нибудь значимые суммы), но далеко не единственная (и не главная), кто может их тратить. Очень знакомая ситуация, у меня больше десятка знакомых в ней оказывались. Некоторые прямо ко мне и шли за помощью — «Тыжюрист». Приходилось каждый раз объяснять, что-то, что я работаю с людьми — не означает, что я смогу заменить машину, которую обучали сотни специалистов не глупее меня (ну, точнее, более глупых — преподаватель права в Гакусюин имеет связей на порядки больше, а дрючки за результат — на порядки меньше). Эпоха всемогущества живых адвокатов закончилась сто лет назад. А сейчас всем рулят корпорации, и юридический ИИ, доступный им, всегда будет мощнее того, что доступен физическим лицам. Но в подавляющем большинстве случаев менеджеры по взысканию даже не станут тратиться на часы его работы — прислать пару анонимных крепких ребят с дронами поддержки гораздо дешевле.

Инициировать выход из семейства она не могла, потому что была ещё несовершеннолетней в этом смысле. Какого-то единого «возраста совершеннолетия» в Бахаруте не было, разные гражданские права приобретались в разном возрасте, от одиннадцати до двадцати пяти, но конкретно отречься от наследства дворянский ребёнок мог в семнадцать лет, хотя собственностью родителей переставал считаться уже в четырнадцать. Отец уже не мог давить на неё как на дочь, но всё ещё мог — как глава клана на члена клана.

В общем, для первого маленького приключения правоведа с шилом в… том месте, откуда змея растёт, эта проблема подходила как нельзя лучше.

Я мог бы просто взять эту паразитическую семейку на содержание — даже моего небольшого имущества в Назарике хватило бы им поколений на двадцать, а тут надо всего-то дотянуть до полного совершеннолетия Арче и порвать все связи с невезучим кланом. Но в этом решении во-первых, совершенно отсутствовал дух авантюры, во-вторых, оно было бы несправедливым. А несправедливости я дома наелся с избытком. Паразиты не должны процветать, особенно ценой эксплуатации хороших людей.

Окутавшись тёмной тучей, я полетел в Арвинтар. Там я принял облик бойкой торговки зеленью и без труда выяснил на местном рынке, где находится особняк семейства Фурт, куда мне якобы надо было доставить продукты. В облике птицы я залетел на территорию особняка и принялся как бы невзначай подсматривать в окна.

За обедом члены семьи говорили мало, но я по крайней мере узнал, что помимо Арче в ней четыре человека — мужчина и женщина (скорее всего, родители), и две маленьких девочки (скорее всего, её сёстры). Это ситуацию усложняло ещё больше — до их совершеннолетия ещё очень далеко, и если Арче уйдёт из клана, оставив их (допустим ей на всю родню наплевать одинаково), то детям придётся ещё тяжелее.

После обеда дети ушли в свою комнату заниматься с учительницей, а женщина обратилась к мужу:

— Дорогой, тебе не кажется, что нынешняя деятельность Арче привлекает к ней слишком много внимания Кровавого Императора? Деньги, которыми она оплатила наши долги — из его рук!

— Знаю, — раздражённо махнул рукой мужчина. — Это лишь ничтожная часть того, что узурпатор задолжал Фуртам!

— Но если он вспомнит нашу фамилию, то проверка нынешних знакомств может повлечь куда более суровые наказания…

— Если бы я отказался от этих денег, то привлёк бы ещё больше внимания! Да и вообще, их получила не лично Арче, а её отряд. Узурпатор слишком чванлив, чтобы интересоваться составом каких-то там работников. Всё будет в порядке, дорогая. Мы уже выбираемся из этой ямы. Арче, конечно, хамкой выросла, но свой семейный долг она помнит.

Дальше разговор перешёл на мелкие бытовые проблемы и перестал быть интересен для моих целей. Но и услышанного мне хватило, чтобы осознать всю глубину этой… дыры, скажем корректно. Родители Арче не просто бедствуют и транжирят деньги — они ещё и участвуют в заговоре против императора. Или по крайней мере думают, что участвуют. Скорее всего, настоящие заговорщики (если они есть где-то, кроме головы главы семейства, ещё раз извиняюсь за каламбур) используют его обиду, чтобы превратить в разменную пешку.

Дождавшись пока всё семейство ляжет спать, я вошёл в сон мужчины. Менять обличье во сне оказалось ничуть не сложнее, чем наяву, но у спящих отключено критическое восприятие. Что бы ни происходило, вы будете считать, что так и надо. Шпион из меня так себе, актёр — тоже. С Нисики или Флэтфутом я и рядом не стоял в этом плане. Но для сновидений — это не фатальные недостатки. Подсознание реципиента само заполнит все дыры. То есть по эффекту это как заклинание очарования, только когда оно спадает, человек не начинает метаться, пытаясь найти колдуна, который его подчинил. Мало ли что может присниться, особенно на нервах… К тому же сны быстро забываются.

Поэтому, когда я принял облик его прапрадедушки с фамильного портрета, Фурт-старший (иронично, что его имени я так и не выяснил) принял меня с радостью и охотно разделил трапезу. Он долго мне ныл о преступлениях узурпатора, о том, какие благородные семейства были истреблены полностью, какие изгнаны, какие ввергнуты в ничтожество. Говорил, что в моё славное время такого и близко бы не потерпели. Рассказывал, как жалкие торговцы и менялы, которые должны бы ему сапоги лизать, смеют разговаривать с ним свысока и через губу, подвергая сомнению его способность вернуть долги… Я терпеливо выслушал все его сетования, подливая чаю, после чего как бы мимоходом спросил: