— Ради него мы, в принципе, к вам и хотели обратиться, — ответил наш бард, когда вся компания вошла во двор и я смог оценить, сколько новых лиц в ней появилось. — Мы гости садерского императора, наш ездовой дракон ранен, и нам нужна помощь клириков-целителей.

— Для богов нет разницы между Императором и последним нищим, — покачала головой рыжая самка, судя по всему — та самая верховная жрица.

— Вы не исцеляете по приказу властей, — констатировал бард. — Вы не исцеляете за деньги. И всё же иногда вы исцеляете. Что же может повлиять на ваше решение?

— Владычица Харди даёт благословение на исцеление детей, чьи души ещё не созрели для посмертия. А в качестве платы она принимает присягу ей на верность и отречение от всех иных богов.

— Наш дракон ещё не совсем совершеннолетний по меркам своей расы, хотя и не дитя… насколько я понял, он скорее подросток. Но его душу определённо нельзя назвать зрелой, драконы созревают очень медленно. Присягу должен приносить сам исцеляемый?

Я напрягся. Хвост им, а не согласие от меня на такой глупый и бессмысленный обряд! Если, конечно, Бафомет не потребует…

— Нет, это возможно, но не обязательно. Владычица Харди в этом городе исповедует принцип «Душа за душу», хотя в иных городах платой за исцеление могут быть две или три души. Есть две формы присяги, немного отличных по формулировкам — в случае нарушения одной мучительной смертью умрёт сам поклявшийся, в случае другой — тот, кого исцелили.

— А какие обязательства эта присяга накладывает? Что отличает верного последователя от неверного?

— Совсем небольшие. Передать душу владычице Харди после смерти. Не осуществлять никакие обряды поклонения другим богам, включая молитвы и жертвоприношения. Убить в течение жизни не менее трёх существ, не приспособленных к жизни, более слабых, чем сам верующий, и при этом не являющихся детьми. Не убивать никогда детей, а также существ любого возраста, более сильных, чем сам верующий, или лучше приспособленных.

— Ну допустим, кто сильнее меня, а кто слабее, я смогу определить посредством заклинаний оценки. Но как я узнаю, кто насколько приспособлен?

— О, за это не стоит беспокоиться. Присяга даст Вам особое чутьё, позволяющее определить, кто годен в жертву владычице, а кто нет.

Хм, звучит не так страшно… да нет, страшно, очень страшно, хвостом их по голове! Это же значит отказаться и от личностного роста, и от воскрешения! Как стать сильнее, если не убивать тех, кто сильнее тебя?! И уж не знаю, что эта тварь с моей душой сделает, но явно закроет её от всех клириков, способных вернуть в этот мир! Эй, двуногие, давайте просто свалим отсюда, а? Мне такие расклады не нравятся!

— Я принесу клятву за него, — неожиданно сказал Бафомет. — Или души зверолюдей Харди не нужны?

ЧТО?! Серьёзно?! Демон-Бог готов поручиться за меня своей душой? Стукните меня кто-то по рогам, я точно сплю! Она у него вообще есть?!

Хотя, хотя… Кажется, я начал понимать, что он задумал… Харди, как мы оба знаем, не существует. Но вера и молитвы смертных могут… обладать некоторой силой. Возможно даже, за века культа они действительно создали какой-то… карман на той стороне, куда попадают связанные контрактом души. И если архидемон сможет в этот карман попасть — то это называется пустить лису в курятник!

Что ж, я с радостью ему в этой авантюре помогу. Чем скорее он сможет жрать души глупых смертных Фалмарта, тем меньше будет угроза для меня и моей семьи.

— Нет! — снова вмешалась эльфийка. Она выхватила из ножен саблю и в один прыжок оказалась рядом со мной, приставив острие к ране у меня на груди. — Если Харди не хочет слышать наши молитвы, она выслушает холодную сталь! Если вы попытаетесь исцелить этого дракона, я убью его раньше, чем ваши благословения подействуют!

Так… а это ещё откуда? Конечно, вряд ли она сможет меня убить — она наверное думает, что драконы защищены только чешуёй, и если чешуя пробита, то достать до сердца клинку ничего не помешает. Она не учитывает, насколько плотная у меня мышечная ткань — лезвие будет продвигаться очень медленно, даже если налечь всем весом… да и сколько у той эльфийки веса. Я даже с ранением успею её одной лапой убить. Оружие не зачаровано, я бы почувствовал. Но всё-таки это на крайний случай… пусть сначала двуногие сами попробуют разрулить ситуацию.

— Простите, прекрасная леди, но могу я поинтересоваться, что вам сделал несчастный дракон? — переговоры опять взял на себя бард, хотя за «несчастного» он мне ещё ответит!

— Этот — ещё ничего не сделал, — процедила эльфийка сквозь зубы, её глаза лихорадочно метались от меня на приключенцев и обратно. — Но если жрецы Харди его вылечат, их станет уже ДВОЕ. А мой народ достаточно страдает даже от одного.

— Ну знаете! — тут уже я не выдержал, поднял голову и уставился ей в глаза. Отец говорит, что от взгляда истинного дракона смертные должны падать ниц. У меня никогда так не получалось, но сейчас я очень постарался. — Если какой-то дракон с вашим племенем враждует, это не значит, что я сейчас всё брошу и полечу ему помогать! Ваше племя мне пока ничего не сделало… Хотя кое-кто тут очень пытается расклад изменить, и это, заметьте, не я!

— Го… Говорящий дракон?! — клинок у моей груди задрожал, но не опустился.

— Естественно говорящий, хотя с такой раной говорить не очень удобно, но с вашими глупостями кто угодно заговорит!

— Просто… Пламенный Дракон, напавший на моё племя, никогда не говорил… Он очень умное животное, кровожадное, но всё-таки животное…

— Ха! Думаю, он просто не снисходит до разговоров с такими ничтожными существами, какими мы… ну, многие из нас считают людей и эльфов.

— Это не так, — опять влез под лапу бард. — Драконы Фалмарта действительно… отличаются от наших. Ни в летописях, ни в легендах не упоминается, чтобы кто-то из них владел речью, предметами или магией. Они умны, но не разумны.