— Нет, но из-за раздражения глаз может заслезиться. Просто потерпите немного, — ответил я и тут же приступил к делу.

В моём прошлом мире это заболевание лечилось каплями и таблетками, которые улучшали отхождение жидкости из камер глаза. Правда, в данном случае мне придётся сделать это самостоятельно — лекарской магией.

Но на этом я не остановлюсь. Попробую восстановить сетчатку и зрительный нерв хотя бы частично. Стоит научиться проводить такие манипуляции. Уверен, у меня в будущем будет ещё много подобных больных.

Эх, а ведь в моём мире, обделённом магией, таких возможностей не было. Глаукома — заболевание неизлечимое, но легко поддерживаемое препаратами.

Коллеги-офтальмологи часто рассказывали, что им удавалось случайно обнаружить у больных глаукому на ранней стадии. А это — идеальный момент, чтобы начать лечение. В таком случае человек при соблюдении схемы приёма препаратов никогда даже не испытает симптомов этого заболевания.

Но… Порой случалось так, что люди отказывались от лечения. «Золотое» правило пациента — лечиться только в том случае, если что-то болит. А некоторые дожидаются до тех пор, пока уже не начинает болеть нестерпимо.

Поэтому многие отказывались от лечения, не веря, что у них и вправду существует какой-то мифический диагноз под названием «глаукома». Некоторые вообще утверждали, что у врачей есть договор с фармакологическими компаниями, поэтому они придумывают диагнозы на ровном месте!

Если углубляться в вопрос, такие договоры и вправду существуют, но это уже совсем другая история. По большей части эти договоры абсолютно безобидны по отношению к пациентам.

— Ну, вот и всё! — заключил я. — Теперь прикройте глаза ненадолго, а затем попробуйте осмотреться. Скажите, изменилось что-то или нет?

Женщина вытерла выступившие слёзы, которые возникли из-за моего вмешательства в структуру глаза, осмотрелась по сторонам… А затем слёзы выступили вновь. Полились рекой!

— Вижу, сынок! Вижу! — произнесла она, трясущимися руками прикрывая рот. — Спасибо, господин лекарь, спа…

Дверь в палату распахнулась, и к нам вошёл грузный мужчина лет сорока пяти. Бородатый, с кривым носом, который явно был когда-то сломан. Одет он был в военную форму. Я сразу понял, что передо мной дворянин, а не обычный солдат.

Пока мы с Разумовским удивлённо таращились на него, мужчина взглянул на пациентку, выпучил глаза и воскликнул:

— Что случилось?! Кто довёл мою мать до слёз?

В какой-то момент я даже подумал, что он сейчас выхватит саблю и начнёт нас рубить. Видимо, это и есть тот самый бастард, которого в итоге признали и позволили получить свой собственный титул.

Сын Нины Сергеевны.

— Леонид Федотович, вы всё неправильно поняли! — воскликнул Разумовский. — Мы…

— Кто этот человек? — проигнорировав слова Разумовского, он указал взглядом на меня.

— Это человек, который сейчас выкинет вас из губернского госпиталя, — процедил сквозь зубы я.

— Что? — удивился он. — Да как вы смеете?!

— Я непонятно выразился? — прищурился я. — Вы устраиваете балаган в госпитале. Если есть вопросы — дождитесь снаружи, когда мы с Александром Ивановичем освободимся.

Поражают такие родственнички! Я очень хорошо понимаю: некоторые люди настолько переживают за попавших в больницу близких людей, что не справляются с эмоциями и начинают закатывать скандалы.

Но я обычно такое всегда стараюсь пресекать. Мы не на хопёрском базаре. Помню, один раз ещё в прошлой жизни мать двадцатипятилетнего «сынулички» брала штурмом стационар, чтобы лично проверить, как он себя чувствует. А лежал он с обычным бронхитом в инфекционном отделении. Туда посетителей впускать нельзя. В итоге дело дошло до абсурда, и нам с медсёстрами даже пришлось вызвать полицию, чтобы женщину забрали.

Тут же, чувствую, полицией вопрос не решить. Этот вспыльчивый господин может меня и на дуэль вызвать.

— Лёня, успокойся! — прикрикнула на своего сына Нина Сергеевна. — Эти господа вернули мне зрение.

Он аж оторопел.

— К-как это — вернули? Правда? В самом деле? — принялся засыпать нас вопросами он.

— Можете проведать свою мать, если будете себя вести адекватно, — поставил условие я. — Если снова начнёте шуметь и ругаться, учтите, мне придётся применить силу.

Он ничего не ответил. Лишь нахмурился и утвердительно кивнул. Решил больше со мной не спорить. Мы с Разумовским оставили его в палате и прошли в кабинет Александра Ивановича, чтобы обсудить произошедшее.