Ремесленники, засучив рукава, делали своё дело.

Вскоре к ним присоединились и другие ополченцы.

Я отдал приказ всем свободным ротам таскать тот самый «мусор» из дворов.

Десятки, а затем и сотни людей с носилками, тачками и просто в руках потянулись к воротам, неся камни, землю, обломки бревен, битый кирпич — все, что могло составить «массу».

Пространство между воротами и строящейся опалубкой начало медленно, но верно заполняться. Идея была до смешного проста: если враг пробьёт наши ворота, его будет ждать не триумфальный вход в город, а десять метров плотно наваленного мусора, брёвен и хлама.

Конечно, они могут его расчистить, это вопрос времени, но время мне как раз и было нужно.

Время и место.

Мне нужно было знать, что местом прорыва не станут ворота. А в том, что, имея требушет, они произведут прорыв, я уже не сомневался.

Пока шла эта титаническая работа, ко мне подошла делегация гномов. Они, как и все, были измотаны, их бороды были в пыли, а глаза красные от бессонных ночей. Но шли они с гордостью.

— Лорд-защитник, — пробасил он. — Мы закончили.

За их спинами другие гномы выкладывали в ряд то, над чем трудились всю ночь в своих кузницах. Большие, прямоугольные, металлические щиты. Ручки обмотаны тканью или полосками кожи, странное требование, хотя так иногда делают для амортизации удара.

В моём случае причина была в другом.

— Это… великолепно, — искренне сказал я, проводя рукой по холодному металлу. — Вы превзошли себя, мастера-гномы.

Я потёр лицо, оно было масляным и потным от беготни и работы, а руки, напротив, шершавыми как наждак.

— Четвёртая рота! Ко мне! — заорал я.

Ополченцы, таскавшие мусор, с недоумением и опаской подошли. Я приказал им разобрать щиты.

— Что это, милорд? — спросил их командир, кряжистый кузнец, с трудом удерживая тяжелый щит.

— Это, кузнец, новое оружие для щитовиков вашей роты, которая выбрана из-за того, что многие из вас привыкли работать в кузне.

— А это тут причём?

— Поймёте в ближайшее время.

Последней моей целью была Мадана. Я нашёл её в госпитале, где она колдовала, то есть буквально творила колдовство над ранами одного из мечников первой роты.

Воздух был пропитан запахом трав и от него кружилась голова.

— Мне нужны твои люди, — сказал я без предисловий.

Она подняла на меня свои тёмные, бездонные глаза.

— Мои последователи — не воины, лорд-защитник.

— Мне не нужны воины. Мне нужны твои алхимики, причём срочно.

— Будем делать яд? У меня есть пара вариантов на примете.

— Типа того.

…

Вернувшись на стену, я окинул взглядом город. У ворот выросла гигантская баррикада. Опалубку завалили даже снаружи, прижав для большего объёма. Как горожане будут разгребать эти говны после победы? Ну, тут же оно главное, чтобы была эта самая победа, а там уж как-то расчистят, причем это будут те же самые люди.

…

Из вражеского лагеря выехал всадник. Один.

Он двигался неспешно, с той высокомерной уверенностью, которая бывает лишь у тех, кто никогда не сомневался в своем праве повелевать. На нём были чёрные, с серебряной гравировкой доспехи, сверкавшие на солнце, как чешуя дракона. Модник хренов, в прошлый раз были другие доспехи, а это значит у него несколько комплектов.

За ним, соблюдая почтительную дистанцию, следовала небольшая свита знаменосцев и телохранителей.

Альшерио Джериго Гроцци остановился на полпути между своим лагерем и нашими стенами, на таком расстоянии, чтобы его было хорошо видно и слышно, но так, чтобы до него нельзя было добить, в том числе турельным арбалетом.

А жаль, жаль…

— Защитники Каптье! — его голос, явно усиленный магией, а так же и лужёной ленной глоткой аристократа, привыкшего отдавать приказы, прокатился над полем. — Я, Альшерио Джериго Гроцци, даю вам последний шанс!

Я стоял на стене, в районе ворот…

Как и в первый день.

— Откройте ворота! Выдайте мне самозванца, который называет себя вашим лордом-защитником, и я, возможно, проявлю милосердие! — продолжал он. — Я пощажу женщин и детей! Мужчин, сложивших оружие, я тоже помилую, накажу лишь командиров и зачинщиков, остальным сохраню жизнь!

Ополченцы на стенах перетаптывались и помалкивали.

— Но, если вы продолжите свое бессмысленное упрямство, — голос Альшерио налился яростью, — я клянусь всеми богами, и теми, что на небесах, и теми, что под землей! Я возьму этот город штурмом! Я вырежу каждого мужчину, способного держать оружие! Я сожгу ваши дома, а пепел развею по ветру! И каждого из вас, жалких ополченцев, я повешу на этой стене! Она станет самой длинной виселицей в истории мира Гинн!

Он сделал паузу, давая своим угрозам впитаться в наши умы.