Максимум двадцать пять процентов простолюдинов в составе учащихся. Каждый простолюдин должен иметь поручительство от аристократа. Двести часов обязательного изучения аристократических манер'.

Кровь стучала в висках. Они хотели превратить мою школу в очередной инкубатор для избранных, где простым людям отводилась роль статистов.

'Идеологические требования:

Преподавание истинной природы магии согласно академическим канонам. Запрет на еретические теории о равенстве магических способностей. Обязательные лекции о естественном порядке и превосходстве знати'.

Я почти услышал, как скрипят мои зубы.

'Географические ограничения:

Школа должна находиться не ближе ста километров от существующих академий, но и не дальше пятидесяти километров от культурного центра'.

В Пограничье это было физически невыполнимо — здесь попросту не существовало таких мест.

И последний, самый издевательский пункт:

'Экспертная оценка необходимости:

Академический совет должен признать, что в данном регионе действительно нужна ещё одна школа. Срок рассмотрения — до десяти лет. С возможностью повторного отказа по обоснованным причинам'.

Я медленно закрыл письмо. Моя спина выпрямилась и напряглась, как тетива лука. Желвак пульсировал на скуле. Это был не отказ — это была пощёчина. Изощрённое издевательство, облечённое в форму бюрократических требований.

Набрав номер Стремянникова, я дождался, пока юрист поднимет трубку.

— Пётр Павлович, я прочитал.

— Прохор Игнатьевич, — голос юриста звучал устало, — я предупреждал, что реакция будет негативной, но даже я не ожидал такого… такого откровенного цинизма.

— Они специально тянули с ответом?

— Да. Обычно Академический совет рассматривает подобные запросы за месяц-два. В вашем случае в прошлые разы они намеренно затягивали, надеясь, что вы отступитесь. Когда увидели ваше упорство и повторные запросы, решили дать этот… — юрист помедлил, подбирая слова, — этот издевательский ответ.

— Системная война на истощение, — констатировал я.

— Именно так. Они выставили заведомо невыполнимые условия. Даже если вы каким-то чудом соберёте полтораста тысяч золотых на залоги и сборы, найдёте дюжину Магистров-аристократов, готовых преподавать в Пограничье, построите инфраструктуру уровня столичной академии — они всё равно могут отказать через десять лет под предлогом «отсутствия необходимости».

Я помолчал, глядя в окно на строящиеся кварталы Угрюма. Там, внизу, дети с магическим даром ждали возможности учиться. Простые дети кузнецов, плотников, крестьян. Те самые «недостойные», которым Академический совет милостиво разрешал составлять четверть от общего числа учеников.

— Что вы намерены делать дальше? — осторожно спросил Стремянников.

Я усмехнулся. Холодно, жёстко.

— Как и всегда, Пётр Павлович. Буду готовиться к войне.

— Войне? — в голосе юриста проскользнула тревога.

— Не буквальной. Пока что. Но если господа академики думают, что смогут задушить мою школу в колыбели их бумажками и поборами — они глубоко ошибаются. Я построю эту школу. Обучу этих детей. И получу эту чёртову лицензию, чего бы мне это ни стоило.

— Но без официального признания ваши выпускники не смогут…

— Не смогут что? — перебил я. — Не смогут получить красивую бумажку с печатью? Знаете что, Пётр Павлович? Бездушным будет глубоко безразлично, есть ли у мага, защищающего деревню, диплом признанной академии. Купцам будет всё равно, имеет ли артефактор, создающий для них защитные амулеты, благородное происхождение. А крестьянам будет наплевать, изучал ли целитель, спасающий их детей от болезней, двести часов аристократических манер.

Юрист вздохнул:

— Вы правы, конечно. Но без официального статуса вам будет сложнее привлекать преподавателей и получать учебные материалы, а вашим ученикам будет сложнее найти работу в крупных городах и продолжить образование…

— Именно поэтому я вырву у них эту лицензию вместе с потрохами. Рано или поздно. У меня уже есть дюжина магов, готовых преподавать. Учебники? Напишем сами, если придётся. Но параллельно буду бить в их ворота снова и снова, пока они не откроются. Или не слетят с петель. Академический совет думает, что я сдамся? Они меня плохо знают.

— Прохор Игнатьевич, я обязан предупредить — открытое противостояние Академическому совету может иметь серьёзные последствия. У них есть влияние, связи…

— Пусть приходят, — голос мой стал совсем холодным. — Посмотрим, что весит больше — их влияние или моя Сумеречная сталь. Спасибо за помощь, Пётр Павлович. Продолжайте вести дела, как обычно. Официально мы продолжаем добиваться лицензии. Неофициально — будем действовать без оглядки на этих напыщенных индюков. Пока они играют в свои бюрократические игры — я буду учить детей магии. С лицензией или без неё.