— А бывают… — Сато потупился. — Групповые сновидения?

— Полковник, лунатизм никак не связан со сновидениями. Лунатики ходят потому, что у них нарушена система возбуждения. Панические атаки, автоматические двигательные навыки не зависят от того, видит ли человек сон. А это, — Таити кивнул на жалюзи, — никак не связано с наукой.

— Что вы хотите сказать?

— Если сон, по мнению поэтов, это спуск, то господин Канбэ спустился в Марианскую впадину. В некий… обитаемый ареал.

— Почему обитаемый?

Профессор уклонился от прямого ответа:

— Вы любите аниме? — Вопрос застал врасплох. Сато замычал и помотал головой. — В одном давнем аниме есть персонаж — Баку. Сценаристы позаимствовали его из фольклора. Это химера, смесь слона, тигра и носорога. Но в аниме он стал милым тапиром. Баку пожирает дурные сны. Вот чья помощь нам пригодилась бы.

Сато не улыбнулся:

— Но должны же существовать способы!

Тоути проговорил безмятежно:

— Мы не успеем их найти. Не забывайте. Мы сами скоро заснем. И впустим его в наши сны.

— Я читал. Рекорд бодрствования — одиннадцать дней.

— Мы не продержимся и треть этого срока. Завтра мы почувствуем упадок сил. Послезавтра нас будут мучить галлюцинации. Через шестьдесят часов — кошмары наяву. Организм будет вырабатывать индолы — такие самопальные марки ЛСД. Дальше — деперсонализация. Мы забудем свои имена.

Профессор отодвинул ящик стола и швырнул перед Сато тонкую стопку бумаг.

— Демоны, — сказал он задумчиво, — гипнотизеры… вот кем здесь пахнет. Это же бред, что Луна влияет на сомнамбул. Но, полковник… Это началось не в ноль часов ноль минут по среднеевропейскому времени, как пишут газеты. Двадцать четвертого числа в Италии, в Бельгии, в Аргентине были задокументированы случаи лунатизма. Сомнамбулы прыгали из окон, грызли свои запястья, кидались под машины. В Праге бизнесмен стесал губы об асфальт. Но эти еще никого не убивали, и их в итоге удавалось разбудить. То же самое наблюдалось двадцать пятого. Южная Америка, Киргизия, Новая Зеландия… Позавчера моя жена ходила во сне. Она думала, что сжимает в руке нож, и била им меня в грудь.

Полковник выпустил распечатки из рук. Профессор продолжал, доставая серебристый диктофон:

— Будто что-то искало лазейку в наш разум. Двадцать четвертое — тринадцатый и четырнадцатый лунные дни. Спутник Земли освещен на девяносто шесть процентов. Двадцать пятое — четырнадцатый и пятнадцатый лунные дни. Девяносто девять процентов. Сегодня — полнолуние. И оно нашло путь.

— Оно?.. — ошарашенно повторил Сато.

— У господина Канбэ присутствует фоновая активность. Он реагирует на окружающий мир. Анализирует часть поступающих сигналов. Я задал ему несколько вопросов. — Тоути выдержал паузу. — Баку, полковник. Тапир Баку. Вот кто нам поможет.

Профессор щелкнул кнопкой и спросил — уже из динамика диктофона:

— Зачем ты убил свою жену, Митико? Зачем?

Голос лунатика был блеклым и глухим:

— Оно приказало мне.

— Назови его имя.

— Песочный человек. Лунное Дитя.

Грузовик они оставили на парковке модерновой новостройки, в нескольких кварталах от пункта назначения. Промышленный район Высочаны не привлекал туристов. Казалось, кошмар пощадил его. Но стоило присмотреться…

Пустые дворы. Пустые улицы. Шелестящие кронами деревья в пустом парке.

Столб дыма, вздымающийся, как вражеский флаг над военным аэродромом. Ни трамваев, ни проезжающих машин. И в окнах элитных высоток, за бликующими стеклами — силуэты окоченевших людей.

Как преступники, хоронясь в тени, шестеро неспящих пробежали рысцой к двухэтажному дому под красной черепицей. Прежде Корней мечтал поселиться в таком.

Пока хозяин искал ключи, Корней и Оксана познакомились с водителем. Камила была платиновой блондинкой средних лет, крупной и круглолицей.

— Добро пожаловать! — Филип отворил двери.

Огромная светлая квартира была заставлена холстами — настоящий выставочный зал.

— Так вы художник?

— Типа того, — улыбнулся Филип.

— Очень красиво! — восхищенно воскликнула Оксана.

Корней решил, что не все потеряно, если искусство еще способно захватить. Гости вертели головами, рассматривая картины. Лишь синевласка Вилма рухнула на диван. Выглядела она плохо и постоянно чесалась. Голые ключицы исполосовали царапины. Вилма принюхивалась и морщилась, хотя Корней не чувствовал никаких неприятных запахов.

— Кто эта девушка? — Камила обвела жестом холсты. Героиня большинства полотен явно писалась с конкретной натурщицы.

— Моя жена. Яна.

— Она красивая, — по-чешски сказала Оксана.

— Да, невероятная. Ее не стало девять лет назад.

Художник использовал все оттенки красного, чтобы передать рыжее пламя волос и шелк развевающихся платьев, отчего создавалось впечатление, что стены мастерской объяты пламенем.

— Но, друзья, — сказал Филип, — никто не любуется живописью на голодный желудок. Девчонки, вы поможете старику?