Он невольно покачал головой. Что бы теперь не испытывала эта женщина, она это заслужила. Молва сделает то, что не смогли сделать суды магистратов. Пусть пока город сам выступит против неё, а у королевского комиссара, графа де Лорма есть и другие дела!

И он снова погрузился в чтение отчёта ревизоров.

Следующие дни Марк продолжал заниматься делом о злоупотреблениях на строительстве Бренонской цитадели. Теперь сведения об этом поступали к нему едва ли не ежечасно, и подозрения против участников этого сговора всё более подкреплялись уликами. Он всё ещё медлил с официальными обвинениями, ожидая, когда у него на руках будут все карты, но уже был уверен, что ему удалось выявить всех чиновников и подрядчиков, запустивших руку в королевскую казну.

Наконец, он решил, что теперь уже достаточно сведений для доклада королю и отправился к Жоану. Тот слушал его с мрачным выражением на лице, а потом кивнул.

— Это всё выглядит очень убедительным, Марк. Я полагаю, что дело можно передать в королевский суд, и надеюсь, что наказание для этих негодяев будет насколько суровым, настолько и поучительным для других желающих поживиться за наш счёт. Однако скажи мне, есть ли какая-то возможность покрыть причинённые ими убытки?

— Я уже распорядился, чтоб ревизоры подготовили списки имущества обвиняемых, которое может быть конфисковано в качестве возмещения ущерба казне.

— Ты правильно меня понял, — удовлетворённо кивнул король.

Простившись с ним, Марк вернулся в Серую башню и только сел за подготовку тезисов для обвинительного заключения, в дверь постучали, а после на пороге возник Гаспар с какой-то бумагой.

— Донесение о беспорядках на улице графа Монтегю, — пояснил сыщик, подходя к столу.

— Неужели? — изумился Марк.

Занятый делом о хищениях, он как-то подзабыл о Жеральдине де Ренси, и теперь его удивило, что беспорядки случились неподалёку от королевского дворца, к тому же на улице, где проживает знать королевства. И при чём тут тайная полиция, если беспорядками должна заниматься городская стража и служба прево? Но в следующий момент, он увидел довольную ухмылку на лице своего помощника. Гаспар кивнул, подтверждая его догадку.

— Шайка бездельников явилась к дому де Лансака, да ещё притащила с собой небольшую виселицу, на которой болталось чучело женского пола в мужской одежде. Для того, чтоб ни у кого не было сомнений в том, кого оно изображает, на чучело прикололи бумагу с именем Жеральдины де Ренси. Остановившись под её окнами, они принялись выкрикивать оскорбления и требовать, чтоб она вышла и дала объяснения. К тому же они угрожали разбить окна и поджечь дом, однако, после увещеваний квартального сторожа, напомнившего, что дом принадлежит не ей, эти угрозы прекратились. Зато её стали гнать из Сен-Марко и угрожать виселицей за мошенничество и убийства. Собравшаяся вокруг толпа горячо их поддерживала, кто-то всё-таки бросил камень в окно и это заставило сторожа обратиться к городской страже. Они взяли дом под охрану, а потом подоспела и служба прево. Барон Адемар явился лично, велел перекрыть все отходы с улицы и схватить зачинщиков. Те бездельники и часть зрителей были отправлены в тюрьму магистрата, им будет выдвинуто обвинение, но, говорят, что они отделаются штрафом и возмещением стоимости разбитых стёкол.

К концу его рассказа на лице Марка появилась удовлетворённая усмешка.

— Рене, наверно, получил удовольствие, успешно проведя эту облаву. Однако я надеюсь, что и Жеральдина де Ренси в полной мере насладилась этим спектаклем. Что ещё?

— Говорят, весь город кипит от слухов, — продолжил Гаспар. — Её проклинают так же, как недавно восхваляли. Я слышал, что, узнав об этой демонстрации под окнами своего дома, господин де Лансак заявил, что во избежание проблем намерен отказать девице де Ренси в аренде квартиры. Его стряпчий уже готовит иск в суд магистрата. Излишне говорить, что её перестали приглашать в приличные дома, и даже лавочники либо отказываются поставлять в её дом продукты и вино, либо так задирают цены, что ей приходится покупать всё это себе в убыток.

— Что ж, жизнь в столице уже становится для неё невыносимой, — проговорил Марк. — Она не пыталась уехать?

— Нет. Хотя на городские ворота передан ваш приказ не выпускать её, она там пока не появлялась.

— Я полагаю, что единственное, что ещё держит здесь Жеральдину де Ренси, это Доротея де Мелантен. Неопределённость её судьбы даёт ей надежду на благоприятный исход. Что ж, не будем эту надежду подпитывать. Допроси эту девицу сам, и Анну Дюшарм тоже. После этого вели клеркам подготовить обвинение обеих в убийстве Мориса Дюшарма, а этой де Мелантен заодно пусть предъявят и обвинение в убийстве Леонара Бернье. Затем сообщи обо всём Лягушонку Пико. Пусть от себя добавит, что этих обвинений вполне достаточно для смертной казни.

И Марк достал из стола кошелёк с монетами.

— Вы хотите заставить её действовать? — спросил Гаспар, взяв кошель.

— Да, — кивнул Марк. — И, если она после этого ничего не предпримет, я буду очень разочарован.

Последующие дни Марк продолжал заниматься делом де Ронссака, однако, вечерами, возвращаясь домой, он внимательно просматривал письма, содержащие приглашения на званные вечера и приёмы. Этим он изрядно озадачил Монсо, потому что обычно просил его отобрать те письма, что прислали его близкие друзья или аристократы, имевшие особый вес при дворе. Но и эти приглашения он принимал не всегда, чаще поручая секретарю написать вежливый отказ. Теперь же он подолгу сидел над каждым письмом, словно взвешивая все «за» и «против», но потом всё же огорчённо качал головой.

Как-то вечером к нему явился Джин Хо. Ему не терпелось поделиться своими впечатлениями о той травле, которую былые почитатели Жеральдины де Ренси устроили своей ещё недавно обожаемой воительнице. Пока слуги накрывали к ужину в нижней гостиной, лис устроился в кабинете, в красивом резном кресле с обивкой из тёмно-синего бархата, стоявшем возле большого письменного стола, украшенного накладками из позолоченной бронзы. Он вертел в руках серебряный нож для резки бумаги и его взгляд пробегал по стенам, где висели картины в рамках цвета старого золота.