Девушка старалась шуметь, понадеявшись, что сытые благодаря изобильной весне хищники, предпочтут держаться подальше от неё – неизвестного крупного зверя, пробирающегося через лесную чащу. Она попыталась петь, чтобы прогнать предутреннюю тишину, но голос её охрип и потерял звонкость. Горло саднило, а дыхания не хватало.

Она шла так, пока солнце поднималось над верхушками деревьев. Ей послышалось журчание воды среди криков просыпавшихся в предрассветных сумерках мелких птиц. Была ли это та река, что текла подле замка Тибальда? Не могла же она настолько сильно заблудиться, что вернулась обратно?

Девушка остановилась в раздумьях. Она крутила кольцо матери, то снимая, то одевая его на палец. Всё-таки река была ориентиром лучшим, чем едва заметное меж верхушками осин и вязов небо. Гленна пошла на звук бегущей воды, её лица коснулся по-весеннему свежий ветерок, которого не было в глубине чащи. Из под ног взлетела стайка перепуганных перепёлок, заставив девушку вскрикнуть от неожиданности и тут же устыдиться своей несдержанности.

Трава здесь не была высокой, землю густо покрывала прошлогодняя листва, корни деревьев переплетались между собой, точно пряди в косах красавицы. Гленна вспомнила с острой ясностью, как в последний раз расчёсывала золотые кудри принцессы. Сердце сжалась болезненно, так, что стало трудно дышать. Она постояла совсем немного, пока приступ удушья не отступил. Из кустов малины неподалёку выглянула лисица, сверкнула умными глазами, посмотрела прямо на Гленну и пошла своей дорогой, особо не торопясь.

«Здесь редко бывают люди, – догадалась девушка, – звери и птицы меня не боятся».

Эта мысль и успокоила её, и встревожила. Похоже, гонимая ужасом, Гленна зашла глубоко в лес. Как же теперь ей выбраться? А если даже она найдёт дорогу к людям – как ей быть уверенной, что первый же крестьянин не выдаст её своему лорду и королю? Быстро ли развернутся поиски или Тибальд решит, что она не стоит усилий? Ведь она не принцесса, а только служанка, рождённая вне брака. К тому же оставался шанс, что о её происхождении, всё-таки, людям Тибальда было неизвестно. Вместе с Онорой убили всех присутствующих на свадьбе Ирландцев. Теперь Гленна понимала, почему всё было подстроено так, чтобы соплеменников будущей королевы на празднике было совсем немного.

Ей бы очень хотелось поверить в то, что она не нужна королю, и в Англии никто не знает, чьей крови была она дочерью. Только теперь не могла рассчитывать на это.

Деревья расступились, открывая заросшие тростником берега широкой реки. Та ли это была река, что текла недалеко от замка Тибальда, или нет – этот берег сильно отличался от того. Вода, на вид тихая на мелководье, в середине стремительным потоком убегала вправо, неся листья и веточки за собой. Она искрилась в лучах солнца цвета розового золота. Гленна лишь теперь осознала: она пережила эту страшную ночь, вопреки всему. Девушка подошла к самой кромке воды. В дрожащем отражении ей привиделась Онора, но это страшное видение было мимолётным: во всём был виноват плащ. На его полах Гленна увидела бурые капли. Совсем немного, но достаточно, чтобы девушку замутило при мысли, что это такое. Она бросилась отмывать их в речной воде. Резкое движение спугнуло селезня. Он взлетел, стремительно двигая крыльями.

«Убегает точно так же как я – лишь бы быстрее,» – с грустью подумала Гленна.

Стоила слезам вновь сдавить горло, она с остервенением принялась оттирать дорогую ткань. Она старательно пестовала в себе злость, находя в ней своеобразное утешение и источник сил. Одна часть хотела лечь в прошлогоднюю листву на этом залитом солнцем берегу и больше никогда не подниматься. Другая, более разумная, должно быть, хотела жить и выйти из этого леса.

Та её часть очень хотела в Ирландию, где остался кусочек её души навсегда.

«Я же ведь теперь смогу вернуться домой!» – вдруг, поняла Гленна. Поняла и устыдилась радости, которую посеяла в ней эта мысль. Ей стало стыдно перед Онорой, мёртвое лицо которой всё ещё ярко вставало перед внутренним взором, когда она позволяла мыслям течь так, как им вздумается.

Тем ни менее, это было правдой: её обеты верности невесте короля Англии отныне были исполнены. Гленна была свободна. Только сейчас она даже не знала, в какой стороне её дом.

Солнце вставало над рекой, но девушка поняла, что это знание дало ей немного. Скорее всего, она и впрямь ушла в сторону от замка, в котором обитала последние недели. Беда была в том, что она совсем не знала здешних мест. Она даже не могла с уверенностью сказать, есть ли в этой стороне деревни и кому они принадлежат, далека ли граница личных земель Тибальда и, главное, где был берег моря, к которому мог пристать корабль. Ко всему прочему, у Гленны не было ничего, кроме того, что было на ней в эту ночь. Туфли из мягкой кожи, которые Онора подарила ей в честь дня свадьбы, не были предназначены для бега по лесам и не порвались лишь чудом. Перламутровая раковина, которую она носила на тонком шнурке под одеждой едва ли имела большую ценность. Пуховая шаль? Возможно, её бы удалось обменять на кров и пищу, но достаточно ли было её стоимости для поездки домой? Плащ госпожи, должно быть, был единственной действительно стоящей вещью при ней. Кроме кольца матери, которое она бы не продала даже в час крайней нужды.

«Гленна, светлая моя девочка, – повторила про себя выученные наизусть слова матери, – это кольцо сотворила давно мудрая женщина, а может и сама фея Моргана, кто знает? В час страшной нужды брось его в бегущую воду и попроси помощи. Те, кто давно покинули этот мир услышат твой зов и откликнутся».

Гленна медленно выпрямилась. Там, где прежде были мелкие бурые пятнышки, на плаще расплывалось мокрое пятно. Высохнет – и следа не останется. Она накрыла кольцо матери ладонью другой руки привычным жестом. Поток воды, искрящийся в свете утреннего солнца, заворожил её.

Она никогда не верила до конца в то, что рассказала ей мама о древнем перстне. Даже в детстве, эта история показалась ей не более чем сказкой для девочки, которой суждено было стать одинокой и взрослой слишком рано. Положа руку на сердце, именно неверие не давало Гленне исполнить наказ матери раньше и расстаться с единственной памятной вещью, что связывала её с ней.

«Что, если это правда? Свершится ли чудо?»

Такой острой жажды поверить в магию кольца, что способна призвать союзников ей на помощь, она не испытывала никогда прежде. Только фея Моргана была лишь девой из история о короле Артуре, драконах, ведьмостве и могучем Мерлене, Ланцелоте, Гвиневре… Они мало чем отличались от героев сказок, которые наравне с легендами о рыцарях круглого стола, рассказывали за рукоделием старухи.