Он отпустил Онору. Та отшатнулась, теряя равновесие. На подбородке остались алые пятна.

Тибальд посмотрел на Гленну. Это было неожиданно. Ей показалось, что он видит её насквозь, захотелось спрятаться. Затем, он вновь повернулся к невесте.

– Ты станешь королевой, принцесса Ирландии, надеюсь, это сделает тебя счастливой хотя бы на мгновение.

Сказав эти непонятные, неуместные слова, Тибальд развернулся и вышел прочь. Слуга, поклонившись, вышел следом.

Когда дверь за ними закрылась, в комнате стало легче дышать.

Гленна посмотрела на Онору, Онора – на неё. В покоях принцессы всё ещё были посторонние: взволнованные девушки, помогавшие совладать с тяжёлым свадебным нарядом. Принцесса и её служанка не могли говорить открыто, но Гленна видела, как визит короля пошатнул самообладание Оноры. В её глазах появился зов о помощи, но Гленна не могла ей помочь.

Будущая королева совладала с чувствами стремительно. Их безмолвный диалог длился несколько ударов сердца. Онора потёрла подбородок, разгоняя кровь.

– Скоро взойдёт луна, – сказала она тоном полным высокомерия, – а мы ещё не готовы. Сделайте уже что-то полезное! Пусть кто-нибудь принесёт мне вина!

***

Лунный луч коснулся городской стены. Ясная ночь была на диво светлой. В такие дни, когда на безоблачном небе сияли луна и звёзды, мерцающие и холодные, на Родине, в Ирландии, молодёжь собиралась вокруг костров за невинными забавами, играми и танцами. Гленна знала об этом, но никогда не сидела в кругу сверстников, наблюдая за тенями, пляшущими вокруг костров. Тем более, не вёл её под руку милый сердцу парень в сторонку, не шептал слов, горячо обжигая кожу дыханием, не касался лаской рук, шеи и бёдер. Обо всём этом рассказывали бесстыжие служанки, которым свободы давалось куда больше, чем Гленне и, уж тем более, принцессе.

Знала ли Онора эти истории, рассказанные шёпотом? Осмеливались ли при ней девушки вспоминать залитые лунным светом поляны и тенистые рощи, где уединялись с милым? Гленна не осмеливалась спросить. Может быть Оноре это знание было и ненужным: вероятно, её саму не утешило бы то, что в Ирландии, которую она, скорее всего, никогда не увидит, тоже лунные ночи связывались с любовью.

Саму Гленну это утешило, но немного. Волнение сделало её неуклюжей. Когда в покои будущей королевы постучали, чтобы вести её во двор, где начиналась свадебная процессия, служанка уронила заколку которой собиралась подколоть собственную пуховую шаль, подарок принцессы перед собственной свадьбой. По древнему обычаю, невеста дарила незамужним девушкам из своей свиты памятные безделицы, как эта заколка, которая укатилась куда-то между кроватью и сундуком. Искать её времени не было, потому Гленна лишь запахнула шаль потуже и взяла подбитый мехом плащ будущей королевы, который та должна была надеть, когда выйдет на улицу. Ночи были ещё холодными.

В комнату вошли двое. Лорд Хойт, разодетый будто сам был женихом, должен был быть посаженным отцом на свадьбе. Он подал руку Оноре и та, ничуть не изменившись в лице приняла её. Вторым сопровождающим, как ни странно, был христианский священник, который пришёл благословить новобрачную перед долгой дорогой.

– Разве ваш Бог одобряет подобные праздники? – спросила Онора.

В её голосе звенела издёвка.

Священник промолчал. Он лишь осенил будущую королеву благословением, а Онора склонила голову в ответ с почтением, по крайней мере внешним. Она прекрасно понимала, какую важную роль играет поддержка церкви в борьбе за власть Тибальда, успех которого отныне был и её успехом.

Она вышла в узкий коридор вслед за священником, поддерживаемая лордом Хойтом. Гленна засеменила следом, прижимая бархатный плащ и кружевной покров к груди, боясь уронить его в узком проходе винтовой лестницы. Сейчас здесь было так темно, что двигаться приходилось на ощупь и её, в отличии от принцессы, не направляла чья-то уверенная рука.

Они вышли на стену. Холм, украшенный к свадьбе, мерцал огнями костров и жаровен. На мгновение Гленне почудилось: то пожар поедает праздничные шатры, но иллюзия эта была недолгой.

– Госпожа, – позвала Онору Гленна, – наденьте плащ, ночь холодна.

Онора обернулась, смерила взглядом Гленну.

– Не нужно, – сказала она, – не так уж и холодно.

От волнения и Гленна совсем не чувствовала ночной прохлады. Будь они с принцессой одни, служанка настояла бы, ведь заболей Онора – обвинили бы Гленну в беспечности. Только сейчас у неё сил спорить не было вовсе.

Они спустились во двор, где несколько красиво одетых девушек, ждали свою госпожу. Они должны были сопроводить её по реке, изображая плакальщиц, скорбевших по девичеству Оноры. Была здесь и на диво уродливая старуха, бросившаяся в ноги будущей королеве и, выкрикивая её имя, принявшаяся раздирать собственное лицо ногтями и вырывая волосы.

Онора отшатнулась не скрывая отвращения.

– Не беспокойтесь, госпожа, – сказал ей Хойт едва слышно, – эта старуха не поплывёт с вами в лодке. Ей хорошо заплатили за эти слёзы – вот и старается.

Четыре девушки приняли из рук Гленны кружевной покров и, под вой старухи, накрыли невесту. В лунном свете кружево казалось полупрозрачным, совсем невесомым, а фигура принцессы – таинственной и невыразимо прекрасной. Будто бы сиды вывели свою дочь пройтись по земле, а там, где она ступит – распустится цветок.