К сожалению, мне не удалось оценить ландшафтный дизайн двора, высокие клумбы с экзотическими цветами и рядами карликовых деревьев, но стоило отметить, смотрелось необычно.

Поста охраны пустовал, задумка сработала. После, Наум вычислит конечную точку моей геолокации, но это будет позже.

Ускоренным шагом подошла к кабине, закусив губу, нажала на кнопку.

Ворота дернулись, бесшумно раскрываясь. В нескольких метрах заметила приближающееся такси, и после еще раз ударила по кнопке. Это задержит охрану, а я выиграла себе еще несколько минут.

Побежала к воротам, которые уже закрывались, но переступая порог, услышала глухой голос Наума.

— Ева. Стой, — застопорилась в сомнениях, но отогнала минутную слабость. — Не смей.

Вот теперь, медлить нельзя, сорвалась на бег. Машина уже подъезжала, и не теряя времени, побежала навстречу автомобилю.

— Ева. Нет!

— Прошу вас, быстрее. Быстрее поехали! Не останавливайтесь, — залетев в машину, произнесла торопливо.

— Как скажите, — ответили кратко. Разворачивая авто, водитель увеличил скорость.

Сердце скакало галопом, а отдышка, будто пробежала несколько раз стометровку.

На инстинктах оглянулась назад, босиком и с голым торсом, Наум бежал за машиной.

Кричал. И прошибал взглядом.

Что он делает? Что еще хочет от меня? Свою ночь он получил с полна.

Я не могла смотреть на мужчину, глупое сердце противилось.

Оно стремилось, в крепкие объятия Соболевского. Нуждалось в требовательных поцелуях на губах.

И нет мне спасения. Все мое сопротивление оказалось тщетным.

Выходило, чувства к нему никогда не проходили.

Я их вынужденно отключила. Запретила себе думать о нем.

Вычеркнула из своей жизни. Ради детей. Ради себя.

— Ева. Вернись, — отчаянные крики мужчины не заканчивались. И я заткнула уши руками.

На пороге дома, мама встретила обеспокоенным взглядом.

Что ж, я ее прекрасно понимала.

Переминаясь с одной ноги на другую, как нашкодивший ребенок, подбирала слова для объяснений.

Мамуле сорок семь лет, она молода и красива. Добра ко всем, и очень эмпатична. Справедливая, но когда того требовали обстоятельства, способна включить суровость.

Генофонд женщины идеальный, длинные волнистые волосы, удивительно ясные глаза, и едва видные веснушки на лице, делали ее внешность яркой.

В юности она разбила немало мужских сердец и на сегодняшний день, за ней ухаживали многие мужчины.

Но мамочка отвергала всех. Была верна памяти отцу, которого убили много лет назад.

Внезапно зазвонил домашний телефон, и я вздрогнула, покрываясь липким ознобом.

— Мамуль, прости меня!

— Объясни, пожалуйста, что происходит, Ева? — с укором спросила. — Почему ты в халате? Что за вид у тебя? Где ты была в конце концов?

Её взгляд упал на шею, и зрачки мгновенно расширились. Брови сошлись на переносице, в глазах появилась тревога и страх.

— Доча, тебя изнасиловали?

— Нет, нет мам. Успокойся, прошу тебя!

— Это, Архип так постарался?

— Нет. Я его не видела, — а телефон упрямо трезвонил.

— Тогда кто же, так издевался над тобой? — мимика мягких черт, менялась с каждым сказанным словом.

— Мамуль, успокойся. Прошу тебя! Никто не издевался. И меня не насиловали. Всё было по обоюдному согласию. Мам, я изменила Архипу. То есть сначала он, а потом уже я. Теперь нам предстоит развод, — меня морозило, слова давались с трудом. — Я понимаю, ты сейчас в шоке. Но послушай меня внимательно! Мамуля. Наум. В России. И подозреваю, что он владеет исчерпывающей информацией касаемо детей. Нам срочно нужно покинуть город. Слышишь, мам? Он может забрать малышей, — озвучила свой самый жуткий страх.

— Ты с ним была? Изменила? Это он сотворил? — рассматривала засосы.

Я отчетливо видела, как женщина пыталась уложить услышанное по полкам. Пыталась выйти из заторможенности. Она в шоке.

На все заданные вопросы, ответила одним кивком.

Мне стыдно перед ней. Смотреть ей в глаза равносильно расстрелу. И потому избегала осуждающего взгляда, на дне которого могла найти разочарование. Уверена, она не ожидала такого от меня.

— Разве я так тебя воспитывала?

— О черт, — мне хотелось завыть от стыда.

— Он же женатый человек, — продолжала ледяным тоном женщина. — Как ты могла? Кто ты вообще? Я не узнаю свою дочь. Как можно было переступить через другую женщину? Он же бросил тебя. Я тебя по кусочкам собирала. Не спала ночами. Боялась, самого худшего — твоей смерти. А сейчас, глядя мне в глаза, говоришь спокойно и открыто об измене. Ты мазохистка, Ева? А как же его жена? — сыпались вопросы один за другим, я чувствовала, что они меня закапывали. Телефон продолжал звонить, бил по расшатанным нервам и перепонкам.