Но бывают и исключения.

Как бы ни хотелось, не всем и не всегда можно помочь.

Сложно подобрать подходящего донора, а юридические и экономические проволочки могут стоить чьей-то жизни. И каждый такой случай я переживаю как потерю собственного ребенка. Быть ответственным за чужие жизни — нелегко. А за детские – сложно чрезвычайно.

Но я никогда не боялся ни ответственности, ни решительных действий. Спецназ научил многому. И все же самая горячая точка, самое страшное из возможного - это когда ты смотришь на ребенка и ничем не можешь ему помочь. Лучше самому тысячу раз пройти через пекло, чем наблюдать детские страдания. Наш медицинский центр старается помочь каждому, если не удается спасти, то хотя бы облегчить их боль. Штатные психологи занимаются с родителями, готовят их к неизбежному. Во времена службы, особенно в горячих точках, я потерял много друзей. На память о них остались татуировки. А уход каждого малыша – это незаживающая рана на моем сердце.

Сложная работа требует сложных решений, постоянного контроля и полной самоотдачи.

В этом году я впервые решился на отпуск. И то лишь потому, что на этом настояли психологи. Они же предложили отдохнуть в тишине и полном покое.

Но когда одному из пациентов понадобилась моя помощь — сразу сорвался с места. На этот раз операция прошла успешно, малышка восстанавливалась, а я на радостях смог даже заглянуть на свадьбу друга.

Пожалел лишь об одном — что не пригласил с собой Русалочку.

Была такая идея, но тогда я был не уверен, что вообще попаду на свадьбу. А еще до сих пор не сказал Ариэль о своей работе. Не хотел, чтобы она относилась ко мне как к известному врачу. Хотел, чтобы для начала приняла меня просто как человека. Как мужчину, влюбленного в нее с первого взгляда.

Для меня стало большим облегчением то, что возле нее не крутился никто из местных. Я проверил. Ариэль не состояла ни с кем в отношениях, да и в ее доме не было даже намека на мужика.

Меня это привело в восторг.

Правда, слегка смущала некоторая закрепощенность Русалочки. Хотя, скромность — это положительное качество. Как и то, что Ариэль не бросается в омут с головой. Ее некоторая недоступность только сильнее подогревала мой интерес.

К тому же я не мог не заметить пристальный интерес соседки к молодой фельдшерице. Она не просто за ней присматривала, а по-настоящему следила из-за кустов. Сам я никогда не жил в сельской местности, но уже понял, насколько тут отличаются нравы. В городах слишком много людей, им друг на друга плевать. Порой человек может сутки проваляться на асфальте, пока кто-нибудь догадается вызвать ему скорую. И то лишь потому, что лежачий создает помехи движению или портит вид из окна.

Здесь все по-другому.

Все друг друга знают. Все знают друг о друге. С одной стороны, это неплохо, этакая круговая порука помогает выжить. Но у каждой медали есть обратная сторона. Ариэль, насколько я понял, здесь не так давно. Ее, вроде как, приняли за свою, но продолжают к ней присматриваться. Один неверный шаг — и объявят изгоем. Тогда тяжело придется и Ариэль, и Апельсинкам.

Меньше всего мне хотелось сгубить репутацию понравившейся женщины. Оттого при прощаньи я поцеловал ее в щеку, а не в губы. Но не смог отказать себе в удовольствии и не обнять рыжую красавицу. Почувствовав, что ее дыхание участилось, а сердце забилось громче, я чуть не зарычал от удовольствия.

Но сдержался и не позволил себе лишнего.

Возвращаясь в снятый дом, думал только о ней. О красавице Русалочке. О том, какая она нежная и хрупкая. Вспоминал, как трепетно она прижималась ко мне.

— Андре-е-ей!.. — раздалось где-то возле уха. — Андрю-ю-юша!..

Оказывается, Тоня, хозяйка дома, давно стоит возле меня и что-то там говорит.

— А?.. — уточнил я. — Ты что-то хотела?

Она вручила мне полотенце, кусок душистого мыла и веник.

— В баню говорю, сходи, пока не остыла, — улыбнулась она, по-свойски похлопав меня по плечу. — Поди, устал за день?

— О, баня, это то, что нужно, — согласился я. — Спасибо.

Поблагодарив хозяйку, направился к отдельно стоящему домику. Банька была жаркой, а пар – душистым. Тонька озаботилась тем, чтобы заварить в кадушке душистые травы. Уже предвкушая удовольствие от мытья, я наскоро разделся. Но едва успел забраться на полок, дверь бани распахнулась.

— Привет! — объявила Тоня. — Я вот решила тебе составить компанию. Не против?

Тоня была абсолютно голой и совершенно бессовестной. Выпятив грудь, она уперла одну ладонь в круглый бок, а ладошкой второй томно обмахивалась, привлекая внимание к своим выдающимся формам.

Андрей

— Против! — объявил я. — Еще как против!

Схватил с полка веник и прикрылся им. Дело не в излишней скромности, этим я не страдал. Но взгляд Тони был липким и мерзким, точно слизень прополз по причинному месту — не очень-то приятно.

— Да брось, Андрюшенька, — игриво отмахнулась Антонина, продолжая пялиться туда, куда ее не просили. — Я же видела, что ты на меня среагировал. И сейчас вижу. Такое выдающееся мужество не стоит прятать.