— А Лорд Тень вас любит?

Мадам Паутина хмыкает:

— Безумно. До глупости. Этот неудачник мечтает подчинить себе всю Тьму. А я — её порождение.

— Нет, Мадам, — взглянув ей в глаза, качаю головой. — Ты самая обычная Горгона. Магией Тьмы владеешь, да, но тело у тебя из плоти и крови. Ты не порождение Тьмы, ты всего лишь существо, изменённое ею.

Она недовольно удлиняет клыки:

— Много ты знаешь, человек!

— Что-то да знаю, — пожимаю плечами.

— Ой, да что ты можешь знать о Первозданной Тьме? — заворчала она, словно задетая за живое. — Да, ты её прошёл, молодец. Но сколько дней ты там прожил? Пять? Десять? А меня туда сбросили, когда я была ещё в третьей формации. Нас скинули туда вместе с моим вожаком. Это сделали злые люди. И он погиб там, в Тьме. А я выжила. И вышла оттуда спустя годы уже не той, кем была. Так и появилась Мадам Паутина.

— Фака, — шипит Змейка, сжав когти, будто готовая броситься.

Паутина даже не смотрит на неё, пялится на меня и пытается доказать что-то:

— А знаешь, как я стала «четвёркой»?

— Кажется, ты жаждешь поделиться, — приподнимаю бровь.

— Опять всё знаешь? — она разъярённо отбрасывает вилку с ножом на пол. Хоттабыч не преувеличил, когда назвал эту сударыню вспыльчивой и инфантильной. — А я всё равно поделюсь! Для четвёртой формации нужно убить своего вожака. Вот так вот! Без этого скачка не будет. Без смерти вожака ничего не выйдет.

Я протягиваю руку, беру со стола чебурек, откусываю и, не меняя выражения лица, говорю с полной невозмутимостью:

— Вкусный.

Мадам Паутина моргает, явно сбитая с толку моей реакцией. Её красивое лицо дрогнуло, и в голосе появляется недоумение:

— Тебя вообще не пронять? Ах да, ты же прошёл Всплеск Первозданной Тьмы. Он не смог тебя покорить. Ты остался самим собой? Но ведь это невозможно. Ты должен был напитаться ею, пропитаться до самых костей. Как и я.

Я со вздохом кладу недоеденный чебурек обратно на тарелку. Болтливая же собеседница попалась. Пока тщательно вытираю пальцы о салфетку, произношу равнодушно:

— Я остался человеком, Мадам. А ты осталась Горгоной. Да, тебе пришлось пройти через многое — ты убила своего вожака, стала «четвёркой» и к тому же получила Дар Тьмы. Но всё это не отменяет главного. Ты женщина, и тебе всё равно нужен вожак. Такова природа, и от неё никуда не уйти.

Мадам Паутина смотрит на меня угрюмо и внезапно встаёт. Её платье колышется, и она начинает обходить стол быстрым шагом, не сводя с меня взгляда. Я никак не реагирую и жестом успокаиваю Змейку, не забыв бросить грустный взгляд на остывающий чебурек.

Мадам останавливается за моей спиной, наклоняется и кладёт руки мне на плечи. Её пальцы удлиняются, становятся когтистыми, едва царапают мою кожу через ткань. В следующее мгновение она прижимается ко мне вплотную горячим телом, и её дыхание касается уха.

Шёпот звучит почти интимно:

— Король Данила, стань моим вожаком, раз понимаешь меня. Ты тоже вышел из Всплеска и знаешь, что он делает с душой. Мы пережили одно и то же. Мы одинаковые.

Мои перепончатые пальцы! Вот это я попал так попал. Сейчас отвергну эту поехавшую штучку — и все марионетки набросятся разом. Надо бы подойти с умом…

Змейка резко шипит:

— Уберрри ррруки от маего мазаки! — и, схватив когтистой рукой кастрюлю с пельменями, швыряет в личико Мадам, так что пельмешки втыкаются в её удлинившиеся клыки.

Она тут же отшатывается и яростно плюётся, схватив салфетку со стола и вытирая лицо.

— Ах ты дрянь, фака!

Что ж, «с умом» не получилось.

— Ты занятная, но я уже занят, сама видишь, — поворачиваюсь вполоборота, не вставая. — У меня есть своя змееволосая.

Мадам раздражённо прижимается ко мне сзади грудью и обнимает руками за шею:

— Но почему же ты отказываешься?.. Я красивая. — Она кивает в сторону Змейки и бросает с презрением: — Я куда сильнее её. Эта «третья» никогда не станет «четвёркой», — воркует она, приводя доводы. — Третья должна убить тебя, чтобы получить четвёртую формацию. Это единственный путь. Но я уже «четвёрка».

Откинувшись назад на грудь Мадам, я отвечаю просто:

— Ты принесла вкусные чебуреки… но этого недостаточно, чтобы я стал твоим вожаком.

Её глаза мгновенно темнеют. Улыбка исчезает. Она отшатывается, и в ту же секунду лицо искажается от ярости. Кожа покрывается голубыми пластинами. Волосы с треском превращаются в клубок змей, они шипят, извиваются. Лицо вытягивается, когти вырастают из пальцев. Мышцы набухают, разрывая платье. Из плеч с хрустом, как будто рвётся плоть и кости ломаются, появляется вторая пара рук.

Она рычит, голос её становится низким, гортанным, в нём вибрирует звериная ярость:

— Нельзя отвергать Горгону, фака!

Бер и Змейка уже вскочили, остались сидеть только мы с Грандбомжем. Четвёрка марионеток за столом тоже ещё сидит. Я равнодушно киваю в их сторону:

— А почему эти четверо без пленных внутри? — действительно, внутри четвёрки не ощущаются разумы заточённых.

Мадам Паутина оскаливается:

— Потому что они подготовлены под тебя и твоих псов, фака.